Борис Орлов - Записки летчика-испытателя
Высокий, худющий, с чуть неловкой походкой — болело сломанное когда-то при аварийной посадке бедро, — сдержанный, спокойный человек, Василий Архипович излучал какое-то особое обаяние, умиротворяюще действующее на окружающих. Переживал он за других больше, чем за себя, старался ободрить, успокоить, найти хорошие слова, похвалить даже, что весьма редко практикуется в нашей работе.
Как-то Федотов раскритиковал мои тренировочные полеты на МиГ-29 перед показом министру обороны: во многом он был прав, в чем-то я не мог с ним согласиться, а в общем, настроение у меня было паршивое. Василий Архипович молча слушал эмоциональные Сашины речи, дождался, когда тот ушел, и сказал, что все получается у меня неплохо и чтоб я не вешал нос и не очень-то "слушал Сашку"…
Конечно, я видел, что до "неплохого" полета ой как далеко, и что Архипыч все это прекрасно знает, но его поддержка в тот момент придала мне уверенность, и я выполнил эти полеты, как мне сказали, вполне прилично.
Болел Комаров тяжело, одна операция сменялась другой, таял он на глазах, но самообладание не покинуло Архипыча до конца. Когда выносили его тело из клуба ЛИИ, из-за крыш выскочил МиГ-29 Саши Федотова и с грохотом ушел вертикально в синее-синее в этот день небо, как бы подхватив с собой душу замечательного человека — Василия Архиповича Комарова.
27 мая 1965 года. Самолет Е-7Р, полетов — 1, время 0 часов, 27 минут.
Тренировочный полет в зону.
Для меня этот полет памятен потому, что он явился первым полетом, выполненным мной на фирме в качестве летчика-испытателя. Это был не контрольный полет на "спарке", не полет по программе "ввода в строй", а самостоятельный полет на новой для меня модификации самолета на второй день после оформления на работу. Следующие полеты сразу были испытательными — простенькими, но испытательными. Так проявляла себя "школа Седова" — максимум доверия при высокой требовательности.
Когда я закончил ЦОЛТШ, то мой однокурсник Виктор Афиногенов предложил погостить у него в Москве. Я, конечно, сразу согласился, так как ни разу не был в столице, а надеяться на то, что из Новосибирска мне будет легко добираться до Москвы при мизерной аэроклубовской зарплате, не приходилось.
Рано утром мы прибыли на Казанский вокзал столицы, на метро доехали до станции "Сокол" и на трамвае покатили дальше.
Трамвай поднялся на мост. Справа за забором стояли какие-то неприглядные строения: Виктор показал мне на них и сказал, что это фирма Микояна. Подивился я скромности знаменитого КБ и даже представить себе не мог, что когда-то мне придется там работать…
В сентябре 1964 г. мне передали, что со мной хотят встретиться Федотов и Остапенко — испытатели КБ Микояна. Обоих я знал по газетным публикациям еще с 1961 г., с завистью читал репортажи об их рекордных полетах, видел фотографии молодых, симпатичных парней. На аэродроме ЛИИ о них тоже говорили немало, а Федотов даже читал нам в ШЛИ лекцию о некоторых особенностях поведения самолетов.
Надо было как-то подготовиться к разговору, принять гостей честь-честью… Купил я винца, закуски, сижу, жду. Проходит час, другой от назначенного времени — их все нет. Наконец появились.
Уже после я узнал, что Федотов, человек необыкновенно точный и аккуратный в летном деле и домашнем обиходе (мы его за глаза прозывали "аптекарем"), в общении мог допустить некоторую, так сказать, необязательность, в частности, нередко опаздывал. Причем происходило это не от пренебрежения или высокомерия, а просто закрутится в делах, которых он себе находил множество, и забудет, что его ждут…
Было неясно, как к ним обращаться — просто по имени или с почтением — по имени-отчеству… По возрасту мы с Федотовым почти ровесники, разница всего полтора года, по летному стажу тоже близки, но по испытательному опыту, по занимаемому положению — я против него мальчишка, как и против Остапенко.
Спросил я совета у Близнюка, с которым вместе жили в общежитии, — тот ухмыльнулся и сказал: "Одного Сашкой кличут, другого — Петром". "Ладно, — думаю, — Сашкой называть как-то неудобно, буду звать Сашей, а Остапенко — Петром". Так и называл я их потом всю жизнь.
Сели мы за стол, угостились чуть-чуть, порасспросили меня гости про житье-бытье, а потом говорят: "Если хочешь много летать и много зарабатывать, просись на хороший завод; в ЛИИ летать придется поменьше, но зарабатывать тоже будешь неплохо. У нас же и летать будешь мало, и денег получать немного, но работа будет о-очень интересной!"
Не скажу, что мне не хотелось бы летать побольше, да и много зарабатывать тоже было бы хорошо, но смотрел я на сидящих напротив меня мужиков и думал, что с такими можно связать свою судьбу… Так я окончательно решил, что буду работать в КБ Микояна, если не раздумают там меня брать.
Вскоре после этого разговора в школу позвонил Федотов и велел побыстрее прийти на ЛИС (летно-испытательная станция) фирмы. Я спросил, какое летное снаряжение взять с собой, так как думал, что придется летать, и услышал, что взять нужно тапочки — предстоит играть в волейбол за летную команду. Удивился я такому началу знакомства с фирмой, но на ЛИС пришел, как было велено, в тапочках…
В те годы на летной станции спортивная жизнь кипела, в обеденный перерыв на двух волейбольных площадках не хватало места, соревновались и внутри ЛИС, и с другими фирмами. Как раз проходил какой-то очередной турнир, и Федотов привлек меня в свою команду. Я вышел на площадку, народ завопил что-то о "подставных", о коварстве и нечестности летчиков, но Саша остановил игру и объявил, что я не подставной "варяг", а новый летчик фирмы, и зрители угомонились.
Потом последовали и другие вызовы на фирму, теперь уже на начеты.
Я летал с Федотовым, с Остапенко, с Кравцовым, они показывали мне разные режимы, смотрели, как и что могу делать я. Происходил, так сказать, неофициальный ввод в строй, вот почему я после приема на работу приступил сразу к испытательным полетам, без прохождения обязательной подготовительной программы.
То, как летали на фирме, ошарашивало меня, уже немного привыкшего к нестандартности выполнения полетов в ШЛИ.
Как-то полетели мы с Остапенко на МиГ-21У для сопровождения Кравцова, летавшего на МиГ-25. Закончили задание, топлива оставалось литров шестьсот, вот-вот должен загореться сигнал аварийного остатка. У меня уже все мысли о посадке, а Петр говорит, чтобы я летел в Фаустово (пилотажную зону около аэродрома) и сделал там комплекс пилотажа.
Повиновался я, "открутил", что надо, и, "поджав хвост", стремглав приземлился. Остапенко только усмехнулся при виде моей взмокшей физиономии и сказал, что мне полезно для будущей работы привыкать к малым остаткам топлива…
