Джеффри Робинсон - Принцесса Монако
Есть во дворце небольшой, по-современному обставленный кабинет, где почти на каждом столе стоят фотографии в серебряных рамках, а из окон видна гостиная, в которой князь иногда работал по вечерам.
Рядом еще один кабинет, размером поменьше, которым иногда пользовалась Грейс.
Здесь есть столовая и кухня, из которой можно попасть в парадную гостиную, а если пройти по коридору, то он приведет вас во вторую, более скромную, предназначенную только для членов семьи.
Спальня хозяев расположена наверху вместе с гардеробными и просторной ванной комнатой.
У каждого из детей были отдельные двухкомнатные личные апартаменты с большой общей комнатой, где в школьные годы они делали уроки.
— Грейс всегда заботилась о дворце, — вспоминал Ренье, — и делала все, чтобы восстановить его былую красу. Не меньше внимания уделяла она Ле-Роше, которая теперь считается историческим памятником. Весь квартал вокруг дворца признан исторической зоной и взят под охрану. Чтобы здесь что-то построить, требуется специальное разрешение, к которому прилагается подробный план. Новое здание не должно нарушать сложившийся здесь архитектурный стиль. Грейс так стремилась сохранить ощущение исторической гармонии, что даже изменила цвет дворца. Раньше он был светло-желтым. Ей казалось, что розовые тона больше гармонируют с остальной застройкой, и теперь он выкрашен в розовый цвет.
По словам Ренье, первые годы их супружества были для Грейс самыми трудными. Именно тогда в ее жизни произошли самые большие перемены. Она оставила карьеру в кино, находясь в зените славы. Вместе с тем ее всегда занимал один вопрос: как бы сложилась ее жизнь, если бы она снималась и дальше? Она рассталась с прежним кругом друзей. Кроме мужа и его отца, Грейс тут никого не знала. Из уютных особняков в Калифорнии и квартиры на Пятой авеню она перебралась в огромный пустой дворец на юге Франции, где многие годы никто не жил.
— Дворец был удивительно красив, — признавалась Грейс. — Огромный и в то же время печальный. Бо́льшую часть года он пустовал. Мы собирались в нем жить круглый год, чтобы он стал нашим домом. Поэтому я открывала все окна, открывала везде, куда только заходила, ставила в вазы цветы и наняла целый полк прислуги, которая должна была убирать помещение.
Ренье убедил жену разработать проект дворцового кинозала и поддержал ее, когда она решила устроить в саду овальный, выложенный голубой плиткой бассейн.
Они выписали специалистов из Италии для обработки камня и мастеров из Франции, которым были поручены столярные работы. Княжеская чета потратила целое состояние на то, чтобы заново обставить покои мебелью и украсить гобеленами.
Постепенно дворец превратился в их дом.
Детей они с Грейс воспитывали, следуя простым правилам, объяснял Ренье. Например, внушали им, что хорошие манеры — великая добродетель, ибо все редкое высоко ценится.
Безусловно, по современным понятиям Грейс и Ренье были строгими родителями: придерживались старомодных манер и правил вежливости, таких как слова «спасибо» и «пожалуйста», и не принимали аргументы сторонников «нынешней вседозволенности».
Как однажды выразилась Грейс, «если детям не прививать дисциплину в раннем возрасте, жизнь позднее сама навяжет ее куда более сурово, чем любые родители. Было время, когда образованием детей занимались религиозные институты, если мать и отец оказывались недостаточно строгими воспитателями. Юношей воспитывала армия. Церковь себя дискредитировала, а армия утратила былую популярность».
Считая, что «детям больше всего нужна материнская любовь и забота», Грейс всегда стремилась внушить обеим дочерям уверенность в себе, которая поможет им в будущем стать независимыми женщинами. «По своим убеждениям я феминистка. По-моему, женщина вправе делать то, что считает нужным».
По признанию Грейс, в воспитании детей она делала особый акцент на определенные моральные принципы, хотя убедить юное поколение в ценности этих принципов порой бывало довольно трудно.
— Вы пытаетесь привить детям вечные ценности, в которые сами, безусловно, верите, и вместе с тем видите, как эти ценности оспариваются и осмеиваются прессой, кино, телевидением, театром. Кроме того, в общении с детьми я старалась учитывать индивидуальные особенности каждого. Я всегда уважала в них будущих взрослых, которыми они когда-то станут.
Я никогда не лгала им, чтобы не унижать их ложью. Дома я всегда настаивала на том, чтобы они уважали правила, которые мы с мужем установили. Когда дело касалось этих правил, мы с Ренье были непреклонны. Ребенок чувствует, что дисциплина, к которой вы его принуждаете, не что иное, как отражение вашей любви к нему. Ребенок, предоставленный самому себе, — беспризорник. Бросить собственного ребенка на произвол судьбы — худшая несправедливость, которую только можно себе представить.
Хотя Грейс и Ренье старались не баловать своих детей, все же следует признать, что Каролина, Альбер и Стефания находились в привилегированном положении по сравнению со своими сверстниками. Даже если им не дозволялись вольности, доступные обычным детям, — с ними рядом всегда находились телохранители, — Грейс и Ренье всегда подчеркивали, что привилегии нужно заслужить, а не воспринимать как нечто само собой разумеющееся.
— У моего отца были простые взгляды на жизнь, — вспоминала Грейс. — В ней ничто просто так не дается. Все в жизни нужно заслужить трудом, настойчивостью, честностью.
Каролина первой поняла, что они не такие, как другие дети.
— Мне было тогда лет четырнадцать. Не скажу, что я испытала шок, осознав, что мы отличаемся от других детей. Ведь мы привыкли к определенным вещам, скажем, к тому, что нас постоянно фотографируют. Но мне было тяжело, когда я начала понимать, что нашим друзьям дозволено многое из того, о чем мы можем только мечтать.
По словам Каролины, родители держали их в строгости.
— Нам не разрешалось каждый день ходить на пляж. Родители требовали, чтобы мы оставались дома и добросовестно учили уроки. Мы всегда должны были быть опрятно одеты. Когда я была подростком, мама не разрешала мне надевать купальник-бикини. Она считала, что из соображений приличия я должна носить закрытый купальник, хотя остальные девушки носили бикини.
Имелись проблемы и с посещением школы.
— Нас непременно кто-то должен был сопровождать в школу и обратно. Мы не могли просто так после уроков гулять с остальными ребятами. Тогда мы не понимали, почему нам все запрещали. Если честно, я до сих пор не понимаю почему. Не уверена, что это было так уж необходимо.
Это означало, по крайней мере в ее представлении, что иметь друзей было нелегко.
— Когда мне было лет двенадцать, я не могла пойти в гости к подруге и остаться у нее ночевать. Всем это разрешалось, и только моя мать не разрешала мне, за исключением пары раз, когда она хорошо знала семью. А еще нам нельзя было приглашать к себе друзей. Сначала нужно было спросить маму. Я обычно приходила домой, чтобы спросить, можно ли пригласить в гости подругу, но мать не всегда бывала дома, и я должна была ждать. День заканчивался, и ничего из этой затеи не выходило. Назавтра я спрашивала у нее, можно ли мне пригласить в гости подружку, и она отвечала, что можно, но не сегодня, а как-нибудь в другой раз.
Когда вам восемь лет и хочется поиграть с ровесницами в куклы, не всегда легко согласиться с таким расплывчатым обещанием, как «может быть, в другой раз». Мама говорила это так часто, что я стала имитировать ее интонации, повторяла «я сказала «может быть», и это окончательное решение». Наверное, то, о чем я сейчас рассказываю, объясняется тем, что нас пытались оградить от опасностей окружающего мира.
Альбер воспринимал родительскую опеку примерно так же.
— Я тоже не мог приводить в дом друзей без разрешения родителей. Нужно было непременно спрашивать их, и они всегда желали знать, кто этот друг или подруга. Порой это ужасно раздражало. Но Каролина сломала лед недоверия, и, когда она убедила отца и мать, что нет ничего страшного в том, чтобы приводить в дом гостей, мне тоже стали разрешать.
По крайней мере, в этом отношении Стефании пришлось легче, чем сестре и брату.
— У меня не возникало таких проблем, потому что я пошла в школу в Париже, где жила с матерью. Здесь правила были не такими строгими, как во дворце в Монако. Я почти всегда могла пригласить подружек домой или оставить их ночевать у нас. В Париже все было намного проще и спокойнее.
На вопрос о том, кто из венценосных родителей был строже, дети, смеясь, отвечали примерно одинаково: «Оба были в равной мере строгими».
Тем не менее Каролина и Альбер считают, что единственной из них троих, кому все позволялось и все прощалось, была Стефания.
Стефания была на 7 лет моложе брата и на 8 лет сестры, и, по их словам, пользовалась куда большей свободой в детстве, чем они в ее возрасте. Например, она могла запросто приводить домой подружек.
