Альфред Кох - Ящик водки
– И поэтому, если бы американцы начали херачить хохлов, русские бы еще порадовались. Так им, типа, и надо, за Крым, за Севастополь.
– Да.
– Видишь, Украина никак не годится. Поэтому вот такой далекий образ работает – заочница, карикатура, модель.
– Сербские генералы – они же лидеры организованных преступных группировок в Сербии.
– Ну, эту модель мы изучали еще в «Слове о полку Игореве». Помнишь?
– Ну-ка, ну-ка…
– Ну кто такой князь? Такой бра-телло, только на коне вместо джипа…
– Ну, это да.
– Дань, стрелки, разборки… Кто-то заехал на чужую землю, начал собирать. Ему говорят: ты чего, братан, охерел? Он не слушает. И тогда его просто порвали, привязав к деревьям. А жена говорит: вы ответите, суки! Сейчас вам будет ответка! Мало не покажется.
– Но мало того что народ этим бандитам платит и они тысячу лет сидят на хребте народном, они еще подумали: «Мало того, что они платят дань. А пусть они нас еще любят!»
– Ты про кого говоришь – про генералов?
– Про князей. Вот эта любовь к ним называется патриотизмом.
– Ну, хер с ними. Это тяжелая тема, сложная. Что касается Югославии, где генералы, они же и братки, – то эта схема там в более чистом виде, чем у нас. Князь – это и есть генерал. Он же и браток одновременно. Эта схема рождается из глубин народной жизни. Так получается всегда, когда начинается живое творчество масс. На нем и демократия должна строиться. По крайней мере у нас – за протестантские страны не буду говорить.
– Ну да, если князь не прав – отрубите ему голову и другого возьмите. И казаки же тоже на круге должны были шапки кидать, орать: вот ты будешь атаман!
– Это одна и та же схема, та же социальная функция – казаки, братки, югославские генералы. Не случайно эта тема красной нитью проходит через всю нашу книгу – казаки, бандиты. Потому что действительно, как это ни смешно, идет живое творчество масс. Когда уничтожается государство, чиновников выгоняют, рвут флаг – образуется вакуум, который люди тут же заполняют так, как им диктует их натура. Не так, как лучше и удобнее, и не так, как выгоднее, – а как само получается, когда расслабишься. Наступает как бы такой момент истины. Когда выясняется, что человеку в действительности надо не то, что он декларирует, а о чем мечтает втайне. По этой схеме продвинутые ландшафтные дизайнеры прокладывают дорожки в парках: где люди натоптали, там и плитку мостят. Если не там уложат, толюди будут траву топтать на удобных им маршрутах. Вот. И получается, что в такой ситуации каждый народ показывает свою внутреннюю сущность. Когда он может безнаказанно и анонимно самовыражаться. В этой связи когда я думаю о том, что в большинстве русских подъездов, где нет консьержки, нассано, то… Но не будем отвлекаться. Вообще тут все, может, даже глубже: сняли с нации голову, удалили большую часть серого вещества, перерезав элиту, пятерки пришлось ставить двоечникам – и 200 лет развития долой, как не бывало. Этнос вернулся в дикие времена, в аналог европейского Средневековья. Когда прав самый решительный и самый ловкий. Кто быстрей зарежет товарища, тот и будет самый умный. Наймет летописцев, они его воспоют… Может, это не только с нами такое, а и с любой нацией? Значит, лидеров можно назвать князьями, можно – бандитами, какая разница. Но в любом случае у них под началом вооруженные люди, которые должны с чего-то кормиться…
– Батька Махно?
– Махно отличается от теперешних бандитов – в том числе, может, и югославских – тем, что он, насколько мне известно, не нес знамени православного миссионерства. А сегодня кто у нас самые вот такие поборники православия? Братва.
– И генералы. Ха-ха!
– Я вот надысь был в бане у авторитетных людей, так там два батюшки присутствовали. Один из храма, который построен братвой, а другой в гостях… Примечательно, чтоб так запросто, по-свойски, не экзотики для, а в рабочем порядке звать на пьянки священников – я такого не видел пока что ни у «новых русских», ни у шестидесятников (они как-то за внецерковную духовность, не задумываясь даже над тем, как это смешно звучит): духовность, но без Бога, – думаю, это большевики такую схемку для смеха подкинули, но она, как ни странно, сработала. Это была, возможно, форма социальной мимикрии. Вообще советская интеллигенция – это форма выживания остатков элиты. Так вроде рассуждать, но молчать, чего-то говорить, но про другое, про, так сказать, возвышенное, денег не требовать, от борьбы за власть под любым предлогом увиливать – и вот они выжили. И что-то смогли передать нам. Все-таки справедливости ради надо сказать, что нам досталось не сборище крестьян и чекистов и пиарщиков – были же люди, которые позволяли себе с чем-то не соглашаться, причем если б они выживали чисто для своей корысти, а не парились над некоей сверхзадачей, не имели каких-то сверхценностей, то вместо бедных этих жалких дачек в Переделкине, которые я еще застал – Окуджава на такой жил, – мы б видели некое подобие теперешней Руб левки…
Если сегодня шестидесятники видят в братве голый негатив, то я его как-то и не вижу уже давно. Разве это было бы справедливо – братву вычеркнуть, а бывших коммунистов и комсомольцев оставить? Чем аппаратчики лучше? Или комитетчики? При том что если серьезно разговаривать, то чекисты куда больше невинных людей убили, чем бандиты. В общем, я против такой дискриминации. А если говорить про Балканы, про Югославию и Македонию – то все это, я тебе скажу, очень симпатично. Красиво, вкусно, чудный климат. Я с тех пор стал ходить по балканским заведениям, в Москве есть кое-какие. Ракия – это же отменный напиток. А сами югославы, грубо говоря, отмороженные и этим напоминают русских… Вот откуда эта любовь… Это просто естественная любовь к себе в такой форме проявляется. Так… Что дальше мы имели в 99-м? 3 апреля – обстрел Белграда натовскими ракетами… Нехорошо, нехорошо…
– Весной 99-го мы с Жечковым скрывались от правосудия. Сначала во Франции, потом в Америке. Долго, месяца два. Надоели друг другу до чертиков.
– А, когда вы к себе на обеды Собчака вытаскивали?
– Да-да-да. Собчака как раз приглашали.[22]
Комментарий Коха
Америка. Нью-Йорк
В тот год я два месяца проторчал в Штатах и во Франции, заехал в Испанию. И вот какое интересное наблюдение сделал я: во Франции и в Испании, то есть в старушке Европе, я чувствую себя абсолютным туристом, а в Штатах – нет. В Штатах у меня абсолютно не туристическое настроение. Я как-то сразу обзавожусь знакомствами, появляются какие-то дела, начинаешь с интересом следить за внутренней жизнью.
