Бхагван Раджниш - Я — врата. Биография (Избранные беседы, том VI)
Но еще раньше, чем прекратилась эта чушь, он распорядился перевести меня в другой университет, добавив: „Это опасный человек! Он разложит моих студентов морально, нравственно и религиозно“».
Через год Бхагаван был назначен на факультет Джабалпурского университета. В течение этого периода он тратил много времени, упражняя и развивая свое тело. Держаться в превосходной физической форме было для него парой пустяков, так как растущая более десяти лет раджасэнергия держала его в постоянном движении. Он путешествовал по всей стране, с большой страстью и интенсивностью. Укрепляя свое здоровье, Бхагаван, возможно, осознавал, что это пригодится в последующие годы.
Начавшиеся с шестидесятого года изнурительные путешествия указывают на фазу раджаса в его жизни. Такая активность, считает Бхагаван, возможна только тогда, когда человек живет исключительно вовне, или преодолевает пассивность, или развивается автоматически, то есть протекает естественно — изнутри. Бхагаван объясняет, что эта активность в корне отличается от беспокойства и напряжения политиков. В отличие от активности политиков, эта активность мотивируется не желанием, а состраданием. Бхагаван полностью изжил эту активную фазу перед своим приездом в Бомбей в 1970 году. Бхагаван описывает эту фазу, как следующую:
«Когда началась вторая фаза — раджас, я метался по всей стране. Я так много путешествовал за те десять-пятнадцать лет, сколько ни один человек не мог бы успеть даже за две или три жизни. И столько, сколько я наговорил за те десять-пятнадцать лет, люди обычно могут наговорить не менее чем за десять-пятнадцать рождений. Повсюду путешествуя, я с утра до ночи был в движении».
Описывая цель и природу этой фазы, Бхагаван говорит:
«Я затевал споры, критиковал по поводу и без повода — ведь чем больше споров, тем быстрее я перейду через вторую фазу активности. Поэтому я начал критиковать Ганди, я начал критиковать социализм.
Но это не значит, что все мною тогда вытворяемое имело какое-либо отношение к этим темам, и с политикой это также не было связано. Никакого интереса ко всему этому у меня не было. Но когда все население страны было по этому поводу в таком напряжении… то, как мне кажется, даже шутки ради необходимо было создавать споры. Поэтому в течение преодоления моей второй фазы я устраивал бесчисленное количество дебатов и сам участвовал в них.
Если бы те споры затевались из-за навязанных действий, определенных желаний, они сделали бы меня несчастным. Но так как все это было только для того, чтобы развить раджас-гуну, только для ее выражения, то все получалось очень забавно. Эти споры были похожи на выступление актера».
Его лихорадочные путешествия, его беседы носили следующий, описанный Бхагаваном характер:
«Три недели в месяце я проводил в поездах. Утром я мог быть в Бомбее, следующим вечером — в Калькутте, на другой день — в Амритсаре, спустя день — в Лудхьяне или в Дели. Вся страна была полем моих операций. Поэтому всюду, куда я только ни приезжал, возникали, естественно, в изобилии споры…»
Пока Бхагаван проходил через фазу пассивности, он говорил очень мало. «Но, — говорит Бхагаван, — в течение периода активности я нес себя к людям только для того, чтобы говорить, и мой язык был полон огня…
Тот огонь не был моим, он исходил из раджас-гуны. Это был только один из методов для сжигания раджас-гуны. Это должно сгореть в полной дикости, так, чтобы оно могло вернуться в прах как можно быстрее. Чем слабее огонь, тем дольше он выгорает. Поэтому это было процессом тотального выгорания ради цели скорейшего возвращения к праху».
Значительное развитие этого периоды произошло в 1964 году. В том году Бхагаван впервые предложил своим последователям медитацию в десятидневном медитационном лагере, устроенном в горах Раджасхана, в месте, называемом Мухала Махавир. Он обучал нескольким видам медитации, которые могли бы быть практикуемы рано утром и в течение дня так же, как вечером и перед сном. Несколько видов медитационных техник, такие как Випасана, Надабрахма и Кружение, хорошо известны медитаторам различных традиций.
Бхагаван объясняет, что медитация — это бесчисленные пути в великую глубину. Он называет медитацию особенным «состоянием не-ума», то есть состоянием остановки мысли, состоянием молчания:
«Ум — это постоянное движение: мысли движутся, желания движутся, воспоминания движутся, амбиции движутся… когда нет движения и мышление прекращается, мысли не движутся, желания не шевелятся, вы в высшей степени молчаливы — такое молчание есть медитация. Именно в таком молчании познается истина. Медитация — это состояние не-ума».
В противоположность популярному мнению, Бхагаван не смотрит на медитацию, как на серьезную активность: медитация, согласно ему, это переживание пассивности, радости, веселья:
«Ум очень серьезен, а медитация абсолютно несерьезна Когда я говорю это, вы можете попасть в тупик, потому что люди продолжают говорить о медитации очень серьезно. Но медитация — это несерьезная вещь. Это подобно игре… искренней, но несерьезной. Совсем не похоже на работу, скорее — на игру. Игра — это не активность. Даже когда она активна, это пассивность. Игра — только удовольствие. Нигде нет активности, она не мотивируется Скорее это только чистая, текучая энергия».
Основав в 1964 году медитационный лагерь, Бхагаван продолжил путешествие дальше; он курировал такие лагери, раскинувшиеся по всей стране. Он обыкновенно выбирал места среди природы, вдали от толп и городского шума. Эти медитационные лагеря и его дискурсы мгновенно стали популярными, и он начал пробуждать всю нацию. Он пробуждал все больше и больше людей из различных слоев общества, и все больше людей начали чувствовать любовь к нему.
Частые путешествия Бхагавана, его стиль и оригинальность, его острый ум и мятежная природа часто досаждали университетской администрации, однако, вследствие его популярности и репутации, они ничего не могли сделать. Его друзья часто настаивали, чтобы он оставил свою работу, чтобы полностью посвятить себя призванию. Бхагаван отвечал, что это случится тогда, когда Бог пожелает это.
В 1966 году он почувствовал, что наступило время освободиться от университетской работы. Его попросили отказаться от обычных дискуссий в августе 1966 года, когда он только что вернулся из поездки. Смолоду Бхагаван имел обыкновение носить ланги (длинный кусок материи, который обертывают ниже талии) и чадар (длинный кусок материи, обернутый вокруг бедер). Несмотря на то, что администрация колледжа и раньше выражала свое неудовольствие этим стилем одежды, принципиальное решение Бхагавана, возвратившегося из поездки, прекратило спор. Так как Бхагаван никогда не возражал по поводу вида одежды, которую носил директор, он почувствовал, что было бы несправедливым со стороны директора возражать против его собственного стиля одежды. Под давлением директора Бхагаван немедленно подал заявление, которое он всегда носил с собой.
