Константин Денисов - Под нами - Чёрное море
На аэродроме остались я и В. Г. Попковский. На стоянке одиноко притулился наш незаменимый У-2.
— Товарищ командир! Техники уехали и увезли инструмент, а монтаж нового мотора на У-2, на котором мы должны лететь, не закончили, — сделал неожиданное открытие Попковский.
— Ну и сюрприз преподнесли! Как же теперь нам быть? Ладно, пойдемте к самолету и решим, что делать.
Переговариваясь, быстро отправились к У-2, и тут снова начался обстрел. На счастье, вражеские снаряды рвались на южной стороне аэродрома, а не на северной, где стоял самолет.
Я сел в кабину, инженер, провернув винт на несколько оборотов, сорвал его с компрессии и крикнул: "Контакт!"
Я включил зажигание, крутанул ручку пускового магнето. Мотор, словно нехотя, но все же заработал, от него потянулись струйки дыма — это выгорала в цилиндрах консервирующая смазка. Да бог с ним, с дымом. Хуже другое: даже после прогрева двигатель обороты не набирал. В чем же дело? Как на грех, выяснилось, что данный мотор — М-11 — инженер в академии не изучал, а мои былые знания частично уже улетучились. Так что сразу определить причину неисправности ни он, ни я не могли.
Почесали, как говорится, затылки. И ведь дошли-таки, докопались: отсутствуют выхлопные патрубки, а именно на нижних патрубках монтируется система подогрева воздуха, поступающего в карбюратор.
Патрубки без труда были обнаружены в задней кабине. Но вот незадача: чем их приворачивать, если нет инструмента? И тогда под аккомпанемент снарядных разрывов, пальцами, а затем с помощью камня и какой-то подвернувшейся металлической детали кое-как закрепили патрубки. Мотор запустился, обороты набрал нормально. Не раздумывая, взлетели и взяли курс на аэродром Херсонес.
Аэродром — не аэродром, а по всем параметрам обычная посадочная площадка, да еще и всего в 25 — 30 километрах от линии фронта. На границе летного поля у самого обрыва сиротливо стояли неукрытые три моих «ишачка», справа от них несколько «мигов», а левее — в беспорядке рассредоточенные штурмовики и «яки». Зато в направлении Казачьей бухты удобно «устроились» 15 «чаек». Здесь и в северной части аэродрома с помощью краснофлотцев и жителей Севастополя вовсю шли работы по его расширению, созданию укрытий для самолетов и личного состава, бытовых помещений.
Но скажу совершенно честно, что не так волновали нас вопросы размещения и питания, как нехватка техники. На чем воевать, когда счет самолетов в эскадрильях велся уже не на десятки, а поштучно. Сказать, что каждая машина на вес золота, значит ничего не сказать. Они просто не имели цены! А тут, как назло, потеряли накануне еще один И-16 — не вернулся с задания сержант С. П. Сабуров.
Но об этом я узнал несколько позже. А одним из первых встретился на аэродроме командир 5-й эскадрильи, уже широко известный своей отвагой летчик-истребитель старший лейтенант М. В. Авдеев.
— Здорово, дружище! — воскликнул Михаил Васильевич, увидев меня. Наконец-то мы встретились с тобой на земле. А где же твоя воздушная рать, верные стальные кони?
— А твои? — вопросом на вопрос откликнулся я.
— У меня целых два «яка».
— А у меня, бери выше, целых три «ишачка», видишь, красуются у обрыва? Того и гляди опустят «ноги» в море. Во всяком случае, лично я от такого забытого удовольствия не отказался бы.
Вразвалку подошел Герой Советского Союза капитан Алексей Антонович Губрий. Высокого звания Героя он был удостоен еще за отличия в советско-финляндской войне, а сейчас еще больше умножил свою ратную славу. Надо прямо сказать, что на все более или менее ответственные задания водил штурмовиков он сам. За добродушие, веселый характер и безмерную храбрость Алексея уважали не только в его штурмовом полку, но и в наших — истребительных.
— Ну так что же будем делать, отцы-командиры? — обратился Алексей Антонович ко мне и Авдееву. — Ведь без вас нашему брату ох как трудно, а вы, считай, почти «безлошадные».
— Наскребем чего-нибудь, — ответили мы Губрию неопределенно.
И ведь наскребли! Даже там, где не ожидали. Так, Авдеев получил приказание генерал-майора Острякова подобрать лучших летчиков и лететь на Ли-2 в Саратов за «яками», а в нашу эскадрилью передали из только что расформированных 96-й и 101-й авиаэскадрилий все И-16. Их у нас стало 12 — для подразделения вполне прилично! К тому же на нескольких машинах под плоскостями были установлены по четыре балки для реактивных снарядов РС-82, а вскоре такими устройствами оборудовали и остальные машины. Это позволило не только более надежно сопровождать и прикрывать «ильюшиных», но и вместе с ними или самостоятельно наносить эффективные штурмовые удары по войскам и технике противника. И наконец, впервые с начала войны на всех самолетах установили радиоаппаратуру.
Одновременно с самолетами в эскадрилью прибыли на пополнение летчики и техники из эскадрильи капитана Ф. И. Демченко, знакомые мне по совместному базированию в Евпатории. Среди прибывших был заместитель комэска старший лейтенант Георгий Иванович Матвеев. Все летчики уже имели боевой опыт, приобретенный в боях под Одессой.
Собрав всех прибывших, я обратился к ним со словами:
— Вот видите, как сложилось? Могли ли мы когда-нибудь думать, что встретимся здесь и будем защищать Севастополь с другого, южного направления?
— Печально, конечно, что так получилось. Мы часто вспоминали поездку с вами на экскурсию в Севастополь, она оставила очень много приятных впечатлений, — вдруг заговорил лейтенант Павел Левченко.
— А сейчас впечатления другие. В Севастополе рвутся вражеские бомбы и снаряды, уничтожаются исторические памятники, гибнут мирные люди. Имейте в виду, напряжение от всех нас потребуется огромное — отступать некуда.
Это конечно же все понимали.
Летный состав и часть технического жили на Херсонесе в различных постройках, находившихся на самом краю мыса, а младшие специалисты и некоторые техники — в землянках, вырытых вблизи самолетных стоянок. В дальнейшем, благоустраивая жилье, многие прокопали ходы к землянкам от капониров, что сократило наши потери на земле, когда начались артобстрелы и интенсивные бомбежки аэродрома.
Четверо из руководящего состава эскадрильи разместились в маяке. В нижней его части почти впритирку поставили две двухъярусные койки, между которыми протискивались только боком. А из домашней утвари имелась единственная литровая самодельная кружка из луженой меди, которую любезно одолжил нам смотритель маяка.
В условиях нового базирования, где еще далеко не все было готово для ведения напряженной боевой работы, потребовались огромные усилия частей обеспечения. Особенно досталось личному составу 12-й и 20-й авиабаз, возглавляемых майорами В. И. Пустыльником и И. Н. Губкиным, 10-го отдельного автотранспортного батальона и 202-го батальона связи. Дни и ночи работали стационарные мастерские, восстанавливая самолеты, поврежденные в воздушных боях и при бомбежках на аэродромах.
