Миньона Яновская - Вильям Гарвей
Кстати, о «духах». У Гарвея о них было свое мнение. Он писал: «… это учение о духах служит только обычным убежищем невежества. Их пускают в ход во всех необъяснимых случаях, как плохие поэты выдвигают на сцену богов, когда нужно распутать интригу и привести к развязке».
Что же касается артерий, то, «наблюдая обильное количество крови, виденное мной при вивисекциях и вскрытиях артерий, размышляя над удивительным механизмом клапанов и всей структуры сердца, над обилием крови, приходящей в движение, над быстротой этого движения, я много думал и задавал себе вопрос, мог ли хилус (Хилус — млечный сок, то есть лимфа, текущая от кишечника и смешанная с продуктами кишечного пищеварения. По учению догарвеевского периода кровь изготовлялась из хилуса, потреблялась организмом и снова изготовлялась из того же хилуса) перевариваемой пищи пополнить беспрестанно опустошаемые вены. Я понял, что артерии могли бы разорваться от этого беспрерывного притока крови, если бы она не возвращалась какими-либо путями из артерий в вены и не приходила бы вновь в правый желудочек сердца. Итак, вначале я себе задал вопрос, не имеет ли кровь кругового движения».
Так поставить вопрос — значило почти ответить на него. И в записной книжке Гарвея, относящейся примерно к 1616 году, мы находим предварительный ответ.
«Очевидно из устройства сердца, что кровь непрерывно переносится в аорту через легкие… Очевидно из опыта с перевязкой, что кровь переходит из артерий в вены… Отсюда очевидно непрерывное круговое движение крови, происходящее вследствие биения сердца».
Гарвей сумел взглянуть на вопрос совершенно неожиданно, с оригинальной точки зрения, которая до него никому из его предшественников и современников не приходила в голову и о которой мы расскажем несколько позже. Он сумел отрешиться от всяких предвзятых идей, теорий и учений. И это привело его к великому открытию.
«После этого, — пишет Гарвей, — я не побоялся изложить свое учение не только в частных беседах с друзьями, но и публично в моих анатомических лекциях с полным научным обоснованием».
В 1615 году Гарвею была предложена кафедра анатомии и хирургии в Лондонской коллегии врачей. В начале апреля 1616 года он прочел первую лекцию о кровообращении, изложив в ней свои взгляды.
На лекцию собралось много слушателей; были тут и маститые лондонские доктора и даже сам председатель коллегии врачей. Всех интересовало, что скажет этот оригинал, так быстро завоевавший себе признание у привередливых столичных пациентов. Ждали показа интересных опытов.
Но мало кто знал, о чем именно будет говорить в своей лекции Гарвей. И слова его настолько ошеломили публику, что всю лекцию прослушали в гробовом молчании. А потом, не успев еще разобраться толком в услышанном, поддавшись на реакцию нескольких близких друзей Гарвея, наградили его долгими, хотя и сдержанными аплодисментами.
Зато после лекции начались бурные дебаты. Одни — их было немного — восторгались смелостью и оригинальностью новой доктрины, утверждали, что взгляды Гарвея произведут переворот в мировой медицинской науке, что Лондонская коллегия будет гордиться ученым, состоящим в ее рядах, что этот ученый принесет ей неувядаемую славу. Это были либо друзья и знакомые Гарвея, давно уже наблюдавшие за его экспериментами и рождением его идей, либо такие же, как он, смелые и умные люди, самоотверженно ратующие за процветание науки.
Другие в ярости кричали, что это вероотступничество, что Гарвей покусился на незыблемые авторитеты, что он подорвал основы науки, столетиями существовавшей в неизменном виде.
В одном они были правы: Гарвей действительно подорвал самые основы схоластической науки древних, покусился на святая святых каждого тогдашнего врача — на авторитет Галена, бросил вызов церкви и религии.
И те, кто больше всего боялся нового слова, новых открытий в раз навсегда установленных вещах, недаром буйствовали.
Гнилое, застоявшееся болото всколыхнулось. Но пока буря бушевала в стакане воды — дальше самой коллегии дело не пошло. Лекции Гарвея по-прежнему собирали много слушателей — он действительно демонстрировал на них интересные опыты и всякий раз обновлял свои доклады каким-нибудь новым наблюдением или исследованием.
Бурная реакция Лондонской коллегии на новое слово, сказанное Гарвеем, была только началом. Поводом для настоящего взрыва во всем ученом медицинском мире послужило опубликование Гарвеем книги, в которой он очень доходчиво, почти в художественной форме, и совершенно неопровержимо рассказал миру о круговороте крови в живом организме.
Но до этого времени прошло еще немало лет. Гарвей пишет о причинах, заставивших его опубликовать свой труд, публично изложить свои взгляды в печати:
«Одним они нравились, другим нет: одни порицали, поносили и обвиняли меня в измене учению и вере всех анатомов, другие находили мои мировоззрения новыми, интересными и утверждали, что было бы в высшей степени полезно изложить их полнее. Побуждаемый просьбами друзей… и ненавистью врагов (которые, относясь ко мне пристрастно и плохо понимая мои слова, пытались уронить меня в глазам общества), я решился обнародовать свое учение, чтобы всякий мог сам судить обо мне и о деле».
Книга была обнародована только в 1628 году, спустя почти тринадцать лет после первой публичной лекции Гарвея о кровообращении. В течение этих тринадцати лет он продолжал собирать факты и наблюдения, производить вивисекции и различные опыты, — словом, готовил настоящий бой, в котором враги никакими превосходящими силами не смогли бы ни на йоту сдвинуть его с занятых позиций.
В Уайтхолле и Виндзорском парке
В Уайтхолле, дворце английских королей, толпятся блестящие придворные. Вокруг дворца менее блестящая толпа просители лей: они добиваются аудиенции у короля Якова I или в крайнем случае у кого-нибудь из его фаворитов. Среди них много шотландцев — земляков Якова, мечтающих поправить свои дела за счет королевской казны. Но королевская казна пуста. Многочисленные неудачи во внешней и внутренней политике довели Якова до банкротства. Ограниченный и беспомощный король, в свою очередь, разоряет подданных: чтобы изыскать средства на войну с Германией, на покрытие расходов двора, на подачки королевским фаворитам, он ввел высокие корабельные сборы, наложил неслыханные пошлины на ввозимые и вывозимые товары.
Подданные ропщут. Ропщут помещики, купцы, ремесленники. Недоволен и парламент. Кое-как король справляется и с подданными и с парламентом. Что касается последнего, то в случае необходимости Яков попросту распускает его.