Михаил Колесников - Дипонегоро
…Конь богослова Киая Моджо пробирался по белым от пыли и цветущего сахарного тростники равнинам, по склонам вулканов и джунглям.
Девственный лес — римба непроходимой темно-зеленой стеной встал перед Моджо на пятый день пути. Болота, речки, водопады, заросли колючих ротангов… — без ножа не пробиться в душную лесную глушь… Носились над зеленой водой пурпуровые цапли, марабу и пеликаны. Их громкие крики будили сумеречную тишину. По ночам трещали цикады, рычали в зарослях тигры, бесшумно проскальзывали мимо пантеры. Словно каменные изваяния, стояли в тростниковых зарослях серые носороги. Это был римба… Ночью он горел холодными фосфорическими огнями.
Спутник Моджо, полуголый крестьянин с цветным платком на голове, по каким-то одному ему известным приметам находил дорогу. Питались они дикими бананами и плоскими яванскими желудями. Поговаривали, что в этих лесах и болотах скрывается со своими людьми страшный разбойник Абдулла, в прошлом крестьянин одного из кампонгов Джокьякарты. Много неприятностей причинил Абдулла голландцам. Не щадил он и важных адипати, бупати, теменггунгов, плохо обращающихся со своими крестьянами. Всякое вооруженное выступление крестьян голландцы считали делом рук Абдуллы и назначили высокое вознаграждение за его голову. Абдулла был неуловим. Он появлялся то в Багелене, то в Кеду, то на склонах вулкана Мерапи.
С этим-то Абдуллой и пришлось повстречать богослову Моджо. Из чащи вышел на тропу невысокий крупноголовый человек, обнаженный до пояса. Его темное бугристое тело напоминало кору тикового дерева. Подрагивала седая бородка. Из-под низко надвинутого на лоб платка насмешливо поглядывали суженные глаза с синеватыми зрачками. Сухонький старикашка с тонкой жилистой шеей и ребристой, будто из бамбуковых палок, грудью…
— Мир тебе, святой отец, Дулла рад тебя видеть, — приветствовал он Моджо, приложив сложенные ладони ко лбу. — Вот уж справедливо сказано, что неисповедимы пути аллаха. Но здесь ему, кажется, делать нечего…
— Я не собираюсь возвращать тебя на путь истины, — сухо ответил богослов. — Пусть каждый молится своему богу. Мы проголодались и хотим есть. Прибыл я от известного пангерана Дипонегоро по важному делу. Он велел передать тебе два слова: «бамбу рунчинг»…
«Бамбу рунчинг» — значит «бамбуковое копье» — древний девиз повстанцев. Еще со времен Дипонегоро Первого им обменивались при встрече восставшие крестьяне. «Бамбу рунчинг» — это «война захватчикам!».
Услышав знакомые слова, Абдулла просветлел. На его черных от бетеля губах появилась мягкая улыбка.
— Вы желанный гость. Я готов вас выслушать, — проговорил он уже серьезно и взял коня под уздцы. — Бамбу рунчинг!..
…Онтовирьо, только что вернувшегося из поездки в Селаронг, схватили голландские солдаты. Допрашивай его сам Смиссерт:
— Вы обвиняетесь в государственном преступлении — подстрекательстве раджей и старшин кампонгов к мятежу. Вы послали некоего муллу Моджо для связи с разбойником Абдуллой…
Онтовирьо бросил на резидента брезгливый взгляд.
— Вы забываетесь, Смиссерт. Я — на своей земле и отчитываюсь только перед своим султаном и аллахом. Вы для меня — только чиновник, плохо выполняющий инструкцию. Я буду жаловаться Совету и генерал-губернатору…
— Напрасно вы задираете нос: ваш султан Джарот сегодня утром умер! Я заставлю вас отчитываться…
Онтовирьо побледнел, покачнулся.
— Это вы, вы отравили его!
Смиссерт недобро сощурился.
— Уведите его!..
Кратон султана Джокии представлял собой огромный четырехугольник, — обнесенный высокими стенами, внутри которого помещались меньшие квадраты со своими стенами и воротами; в центре стоял дворец султана.
Онтовирьо, принцев Мангкубуми и Беи поместили не во дворце, а в одном из «квадратов». «Человек с собачьими зубами» оцепил кратон войсками. По главной улице Джокьякарты — Тамариндовой аллее гарцевали кавалеристы. Дороги на Семаранг, Соло, Черибон были перерезаны. Во все кратоны раджей и в деревни расторопный Смиссерт послал своих гонцов с фальшивым воззванием якобы от имени Онтовирьо, Мангкубуми и Беи: ввиду того что султан Джарот скончался, выступление против голландцев откладывается на неопределенное время. Приказ умершего султана отныне силы не имеет…
Онтовирьо тяжело переживал утрату брата Джарота. Еще тяжелее было от сознания, что великое дело загублено.
Дядя Мангкубуми утешал:
— Терпение — прекрасное качество. Визирь персидского царя Хосрова Первого как-то сказал: «Лучше временно унизиться, чтобы в конце концов победить, чем победить таким образом, что в конечном счете эта победа привела бы к постоянным унижениям».
Онтовирьо горько улыбался:
— Тот же визирь Бузурджмир также произнес: «Терпение — прекрасное качество, но жизнь слишком коротка, чтобы долго терпеть…»
Дядя не сдавался:
— У одного шута спросили: «Почему петух, просыпаясь по утрам, поднимает одну ногу?» Он ответил: «Потому что петух упал бы, если бы поднял сразу обе ноги».
Будь подобен этому мудрому петуху, дитя мое: не поднимай обе ноги сразу. Сюда, на похороны Джарота, едет генерал-губернатор ван дер Капеллен. Рафлс обещал сделать тебя султаном после смерти Джарота. Станешь правителем — легче осуществится наше дело.
Капеллен рассеянно выслушал Онтовирьо.
— Рафлс — закоренелый враг Нидерландов! — прорычал он. — Этот джентльмен до сих пор считает, что Англия совершила глупость, вернув нам Ост-Индию. Это он поставляет оружие мятежнику Бонджолу на Суматру. Это он заигрывает с неподвластным нам султаном Аче. Это по его вине до сих пор не выполняется лондонское соглашение четырнадцатого года. Англия и сейчас предъявляет свои права на Суматру и другие острова. Это Рафлс отправил в ссылку на Амбоину вашего дядю принца Мангкубуми, и он находился в изгнании до тех пор, пока мы не вернули его. Рафлс негодяй!..
— Ваш резидент арестовал нас…
— Досадная ошибка. Я проверил факты. Вы были всего лишь исполнителями воли ныне покойного султана. Вы, Мангкубуми и Беи храбро дрались с англичанами. Данное обстоятельство снимает половину вины. И все же вы состояли в заговоре…
«Платите за зло справедливостью», — говорил Конфуций. Я хочу быть справедливым правителем. И вы должны правильно понять меня. Туземные правители требуют от нас, чтобы мы соблюдали адат. Могу ли я противиться подобному желанию, наживать врагов? По адату вы не можете наследовать корону, так как имеется законный наследник трехлетний сын Джарота Мас Менол. Чтобы рассеять глупые слухи о якобы насильственной смерти Джарота, мы должны провозгласить новым султаном его сына. Если бы Нидерланды передали корону вам, что подумали бы раджи о вас и о нас? Мас Менол до совершеннолетия будет находиться под опекой голландского визиря. Кроме того, Совет утвердил опекунами вас, принца Мангкубуми, мать Мас Менола Рату Кентьоно и его бабушку. Вот если Мас Менол умрет, тогда…
