Отто Рюле - Исцеление в Елабуге
Мне лично от всего этого стало как-то не по себе. Я считал, что в сложившейся обстановке было бы лучше вывесить флаг Красного Креста, чем затевать эту бессмысленную стрельбу и подвергать тем самым опасности жизнь нескольких сот раненых.
Мои опасения не были напрасными. Не прошло и двадцати минут, как на довольно небольшой высоте над госпиталем пролетел советский штурмовик. Он сбросил несколько бомб, которые, к нашему счастью, взорвались на таком расстоянии от землянок, что не причинили нам никакого вреда.
– Быстро вывесьте флаги Красного Креста! – закричал начальник госпиталя.
Гауптфельдфебель и унтер-офицер принесли флаги.
– Один повесьте на крайнюю землянку, – Кутчера показал в направлении, в котором скрылся самолет и откуда он, видимо, мог появиться еще раз. – А второй флаг установите в самом центре госпиталя.
Унтер-офицер и фельдфебель поспешили выполнить приказ подполковника. Едва они успели разложить на снегу длинные полотнища с красными крестами, как снова послышался шум самолета. На этот раз он летел на большой высоте.
Правда, бомб теперь самолет не сбрасывал. То ли пилот заметил выброшенные нами полотнища с красными крестами, то ли он уже сбросил свой смертоносный груз на другие цели.
Главный врач приказал всему персоналу собраться на короткое совещание перед землянкой хозяйственников.
– Мы должны передислоцироваться в центр города. Все раненые и больные, способные самостоятельно передвигаться, пойдут в колонне. Ответственность за них несет капитан медслужбы доктор Герлах. Старший казначей, вы возьмите два грузовика, захватите самое необходимое медицинское оборудование, остатки пайка НЗ и езжайте вперед, чтобы подготовить временный лазарет для приема раненых. Весь персонал, кроме меня, старшего аптекаря Клейна, доктора Шрадера, фельдшера Рота, инспектора Винтера, двух унтер-офицеров и шести солдат, которых отберет гауптфельдфебель, отправится в город. Если корпусной врач пришлет нам машины и горючее, то завтра утром мы постараемся перевезти тяжелораненых. Вопросы есть?
– Господин подполковник, суп готов и хлеб нарезан.
– Немедленно приступить к раздаче пищи. Раздавать не все, так как многие раненые отправятся в путь самостоятельно. Тяжелораненые получат дополнительный паек.
Когда танки дали первый залп из пушек, многие раненые бросились бежать в северо-восточном направлении. Страх поднял на ноги даже тех, у кого были серьезно обморожены ноги, и тех, кому каждый шаг причинял страшную боль. Они еле плелись, иногда ползли – лишь бы только подальше уйти от этого места. Некоторые за пять минут проходили всего сто метров. Пройдя километр, они полностью выдохлись и уже не могли двигаться дальше. Сели. Остальное сделал сильный мороз.
Дорога в город превратилась в дорогу смерти.
Я старался поскорее снарядить в путь оба грузовика, а инспектор охранял НЗ и наблюдал за раздачей пищи.
Неожиданно в воздухе что-то заклекотало. И в тот же миг перед госпиталем взорвался снаряд, брызнуло во все стороны комьями мерзлой земли и льдом. Снег мгновенно стал черным. Второй снаряд разорвался между землянками. Третий угодил прямо в толпу солдат, стоявших у полевой кухни за супом.
Появились новые убитые и раненые.
Площадка перед полевой кухней мгновенно опустела.
Даже капитан Герлах со своей группой быстро покинул территорию госпиталя. В землянках остались только тяжелораненые да врачи и санитары, назначенные начальником госпиталя. С ними добровольно остался один священник.
Я только собрался было доложить начальнику госпиталя о готовности к выезду, как он сам вышел из офицерской землянки.
– Вы, случайно, не видели инспектора? Я хочу знать, что здесь осталось из продовольствия? – обратился он ко мне.
Сколько мы ни искали, Винтера и след простыл. Страх, видимо, и его заставил забыть обо всем, и инспектор присоединился к бежавшим в город.
– В таком случае я прошу вас остаться здесь, – сказал мне профессор. – Повяжите себе на рукав повязку Красного Креста. Мы сдадим госпиталь русским.
В душе я обрадовался такому решению.
Больше профессор уже не вспоминал о поездке в город. Значит, он серьезно решил дождаться прихода русских в Елшанку.
Мне это казалось разумным.
***В госпитале снова воцарилась тишина. Артиллерийский обстрел прекратился. Но оставшихся в госпитале раненых и медперсонал это обеспокоило.
Время тянулось мучительно долго. Секунды казались минутами, минуты – часами.
Когда же придет этот час?
А может, он станет последним часом нашей жизни?
Оставалось только ждать.
Врачи, казначей, аптекарь и санитары были распределены по землянкам. Дежурство в землянках, где лежали раненые, вот уже несколько недель вызывало споры. Обходя землянки и глядя на бледные изможденные лица раненых, было трудно не потерять веры в человечность. Раненых осталось человек триста. Все они лежали на соломе, разбросанной прямо на полу. По их виду уже невозможно было определить возраст. Казалось, все лица стали одинаковыми – заострившийся нос, торчащие скулы и огромные запавшие глаза, блестевшие из глубоких глазниц.
И все же в этих людях еще жили человеческие чувства. Я посмотрел на лицо солдата, который лежал совершенно неподвижно. Он только что исповедовался у священника. Крест, висящий на груди солдата, был для него в этот момент символом духовного спасения. Губы раненого шевелились, повторяя за священником слова молитвы, призывающей бога ниспослать свою благодать на голову несчастного страждущего. Этот солдат умирал с верой в бога, с надеждой, что увидится со своими родными и близкими в лучшем мире.
У другого такой веры не было. «С нами бог» было написано на пряжке ремня у каждого, но для этого солдата бога больше не существовало. Раненого беспокоила судьба его жены и детей. И особенно его мучило то, что он так бессмысленно кончает свою жизнь. Он судорожно хватал ртом воздух и снова впадал в летаргическое состояние.
Некоторые были вообще настолько слабы, что не могли ни исповедоваться, ни возмущаться. Смерти оставалось только дохнуть, и они попадут в ее лапы. Этим людям не помогут и победители, пусть даже у них самые лучшие врачи, санитары, медикаменты и продукты питания.
Около полудня был роздан суп, который остался в котле. Нашелся и хлеб. Однако некоторые раненые были в таком состоянии, что уже не реагировали, когда им под нос клали кусок хлеба.
Мы ничего уже не могли сделать. Оставалось только ждать.
– Начальник просит вас зайти к нему, – передал мне вошедший в землянку солдат.
Начальник госпиталя взволнованно шагал из угла в угол.
