Петр Ионов - Записки летчика-наблюдателя
Мы летели на высоте 800 метров. До населенного пункта Заустана шла грунтовая дорога, хорошо видимая с самолета. Заустан мы легко обнаружили: из труб нескольких домиков вился дымок. Здесь было более десятка обитаемых кибиток, из них тоже вились вверх струйки дыма. Но прежде всего мое внимание привлекло большое количество лошадей, стоявших у коновязей. По быстрым подсчетам их было около двухсот. Поднявшись с сиденья, я потянулся к Василенко, стал показывать рукой на лошадей и что есть силы кричать:
- Конница! Конница!
Василенко усиленно закивал и жестами стал показывать, чтобы я сбросил на Заустан бомбы. Кое-как я объяснил, что следует лететь дальше, до конечного пункта маршрута - селения Суркульты, до которого оставалось всего 10 километров. Конница, которая находилась в Заустане, от нас никуда не уйдет.
Только что мы, сделав круг над Заустаном, повернули на юго-запад, как через две - три минуты заметили большое скопление конницы в Суркульте и около сотни всадников, которые двигались к Заустану. Мы сделали два круга над Суркультой. Я подсчитал, что там находилось не менее трехсот лошадей, а вокруг кибиток много людей.
Я решил сбросить все четыре осколочные бомбы на обнаруженную конницу белых в Суркульте. Сброшенная с первого же захода бомба разорвалась между крайними к северу кибитками и коновязями. Внизу под нами все пришло в движение. Было видно, как бросились бежать люди и поскакали в разных направлениях всадники. Носились сорвавшиеся с привязей лошади. Вторая бомба также упала очень удачно: среди кибиток. Василенко быстро развернулся и в третий раз начал заходить на цель. Перевесившись через борт, я ждал. Пора! Бомба, покачиваясь, понеслась вниз. Но не успел я отметить место ее разрыва, как неожиданно смолк шум работающего мотора. Сразу же стал явственно слышен свист тросов крыльев планирующего самолета. Что делать? Внизу под нами конница белых, на которую мы только что сбросили три бомбы.
Что случилось с мотором, я не мог узнать у Василенко. Отвлекать его вопросами было нельзя, так как самолет быстро снижался. Нам предстояла вынужденная посадка в стане врага.
Я поспешил сбросить оставшуюся бомбу и начал снимать пулемет с турели для ведения боя на земле.
Посадка прошла благополучно. Василенко, торопливо вылезая из кабины, волнуясь, сказал:
- Почему-то отказал мотор.
Я также поспешно вылез из самолета с пулеметом в руках. Сели мы приблизительно километрах в шести - семи севернее Суркульты. Быстро прикинул, сколько времени потребуется белым конникам, чтобы прискакать к нам.
Обращаясь к Василенко, который возился с мотором, я сказал:
- Белые будут здесь минут через пятнадцать - двадцать. Зажжем самолет и будем уходить на север. Там большая площадь барханных песков, можно отбиваться из пулемета; продержимся до ночи, а там попробуем пробраться к нашим.
- Мотор в порядке, - перебивая меня, крикнул Василенко, - отказала помпа, подающая бензин в верхний бачок, а ручной помпой я забыл подкачать бензин, увлекся бомбежкой!
В следующий момент он бросился в кабину самолета, что-то там поискал и с досадой крикнул:
- Федоров - шляпа, не положил в инструментальную сумку насос для заливки мотора. Ложись с пулеметом на хвост, а я буду заводить мотор.
Но как ни старался Василенко, завести мотор ему не удавалось. С большим напряжением толкал он двумя руками лопасть винта вниз. Мотор чихал, делал два - три оборота и опять останавливался. Так повторялось несколько раз. Ротативный мотор "РОН" на нашем "Сопвиче" был очень капризным при запуске.
Вновь и вновь пытался Василенко запустить мотор и по-прежнему безуспешно. Тут я заметил в степи пятерых всадников, которые во весь опор скакали к нам.
- Белые! - вскрикнул я.
- Стреляй! - ответил Василенко. Но я стрелять не стал.
- Почему не стреляешь?! - угрожающе крикнул Василенко.
Белые, подскакав к нам на расстояние примерно метров триста, остановились и начали спешиваться. Я наблюдал за ними.
- Подождем стрелять, посмотрим, что они будут делать, - сказал я Василенко. - Ты заводи мотор. На выстрелы прискачут еще и другие всадники, которые наверняка сейчас рыскают в степи, разыскивая нас.
Я исходил из того, что наш самолет приземлился в небольшой долинке и мог быть замечен только с близкого расстояния.
Подскакавшие к нам белые конники пока ничего не предпринимали.
Василенко уже из последних сил пытался запустить мотор. Выхлопы и шум работавшего двигателя пугали лошадей, и было видно, с каким трудом их сдерживали кавалеристы. Но вот новая группа всадников показалась метрах в четырехстах от нас на краю долины. Наше положение становилось все более безнадежным. С минуты на минуту белые перейдут к решительным действиям. Сжечь самолет мы еще успеем, но отойти, отстреливаясь, в пески нам теперь уже не удастся. Прибывшие, по-видимому, начали что-то обсуждать, не делая попытки приблизиться к нам.
Белые, конечно, видели пулемет, направленный на них, и, возможно, думали, что у нас есть еще другие средства защиты. Но одно было очевидно: они трусят. Тут я вспомнил, что в войсках белых, действовавших против нашей 11-и армии, немало казаков калмыков. Неграмотные и политически крайне отсталые, не знающие русского языка, калмыки были послушными рабами своих князьков. Формирование калмыцких казачьих полков началось еще в октябре 1917 года.
Вспомнив о белоказачьих калмыцких частях, я понял, кто были конники, которых мы бомбили в Суркульте.
Бездействие белоказаков калмыков продолжалось еще несколько минут. На наше счастье, мотор самолета вдруг заработал. Василенко успел вскочить на крыло и, стоя на плоскости, начал, регулировать газ, работая секторами, затем полез в кабину. Я обстрелял противника из пулемета и поспешил к самолету.
"Сопвич" медленно пополз, разворачиваясь в сторону стоявшей группы противника. С большим трудом я забросил пулемет в заднюю кабину и вскочил на подножку фюзеляжа. Наблюдавший за мной Василенко тотчас же дал полные обороты мотору. Самолет начал разбег для взлета.
Василенко был уверен, что я не сорвусь и смогу влезть в свою кабину. Каждая секунда пребывания на земле становилась для нас все более опасной.
Когда я, наконец, взобрался в свою кабину, то увидел, как часть казаков удерживала рвущихся лошадей, а другие казаки, припав на колени, стреляли в нас из винтовок.
Но все кончилось благополучно. Я смотрел с высоты полета на площадку в степи, которая едва не стала местом нашей гибели.
Мотор гудел ровно, самолет набирал высоту с курсом на восток. Мы направлялись на свой аэродром.
В смотровое зеркальце я увидел смеющееся лицо Василенко. Выставив из кабины левую руку с торчащим вверх большим пальцем, он "говорил" мне, что все обстоит хорошо.
