Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора
Бесконечная приближающаяся или отдаляющаяся линия лесов постепенно уступила место протяженным окраинам с хаотичной, невыразительной чересполосицей жилой и промышленной застройки вдоль широкой реки. Я понял, что мы подъезжаем в Тавде. На перроне вокзала бригаду ожидал представитель лесосеки, на которой бригада трудилась ежегодно в весенний период рубки деловой древесины. После рукопожатий и слов приветствия на грузовых машинах с сиденьями мы через весь город отправились к месту работы. Поскольку время подкрадывалось к вечеру, промежуточный ночлег решили провести в селе Герасимовка.
Вагиф, который на всем пути добровольно выполнял обязанности гида, сообщил, что в нем родился и погиб от рук кулаков легендарный Павлик Морозов. Поэтому это таежное село известно всей стране. После ночлега, по просьбе Вагифа, экскурсовод села заученными наизусть, рублеными фразами рассказала историю его короткой жизни. О ней я знал еще со школьной скамьи. Затем показала избу, в которой Павлик жил с родителями, небольшой музей его имени и памятник перед сельской школой. После экскурсии, по ухабистой, размокшей от весеннего тепла грунтовой дороге бригада за несколько часов достигла лесной поляны с несколькими деревянными строениями. Они должны были стать нашим временным пристанищем.
Быстро и привычно бригада разместилась в них и, не теряя времени, по-деловому направилась осматривать и оценивать делянки, подлежащие вырубке. Помню, я с сожалением и грустью смотрел на этот пробуждающийся, жадно впитывающий весеннюю влагу лес. Ему, как живому организму, вскоре суждено погибнуть от беспощадных действий людей. Но вскоре от этих мыслей отвлек Вагиф: он стал показывать, как я должен, без права на ошибку, выполнять свои новые обязанности. Продемонстрировал он это на первых спиленных деревьях, с треском рухнувших на землю. Мне выдали толстую специальную тетрадь, где нужно было фиксировать результаты замеров по линейным и объемным показателям.
Работа кипела с раннего утра до позднего вечера. Удивляли выносливость, закалка, неприхотливость и нравственная чистота коренных жителей, с которыми связала меня судьба. С белой завистью я наблюдал, как часами, без видимой усталости, они выполняли тяжелую физическую работу по распилу и очистке древесины. При этом их упругие, выпуклые, оголенные мышцы рук как бы вздувались и двигались в ритме движений. В перерыве между замерами я начал приобщаться к физической работе. Усталость нетренированных рук и остальных мышц приходила очень быстро. Напарники с пониманием относились ко мне, стараясь часть моей нагрузки умело взять на себя. Постепенно я стал втягиваться и с разумной экономией расходовать силы. С радостью ощущал, что мышцы мои понемногу крепнут. И не только мышцы.
Благотворный таежный воздух, еще не наполненный гнусом, комарами, слепнями и другими мучителями людей, не менее благотворно действовал на мое общее физическое состояние. Кроме того, тайга-матушка щедро заботилась о нашем ежедневном пропитании. Вокруг было много естественных озер, рек, заболоченных низин. В чистой, еще не изгаженной воде, окруженной таежной растительностью, водилось много разнообразной живности. Лесорубы знали все тропы, ведущие к топким берегам. Сети забрасывались в проверенных местах обитания нельмы, тайменя, щуки, язя, карася и других очень вкусных рыб. Ставились ловушки в местах скопления зайцев. Из Герасимовки пригласили знакомую старушку, которая охотно согласилась подработать в качестве поварихи. Мне это напомнило эпизод с Клушей во время строительства цеха. Только Клуша прибилась к нам случайно, из-за ссоры с председателем колхоза, а серьезная и мудрая старушка уже не первый год обслуживала бригаду на лесосеке.
Постепенно расширялись мои познания о целевом использовании различных видов древесины. Я стал немного разбираться (с помощью Вагифа) в многообразии таежной природы. Меня восхищало гармоничное соседство пихт, сосен, берез, кедров, осин, лип и других пород деревьев. Море самых разных кустарников и трав помогало людям излечиваться от различных болезней. К примеру, я давно обратил внимание, что между дощатой обшивкой потолка и выступающей несущей балкой (ее называли матица) в жилище Агапа заложены высохшие ветки можжевельника и чертополоха. Агап с серьезным видом объяснял, что это мешает хвори проникнуть внутрь. Такие поверья сопровождали все помещения избы от входных сеней до горницы, светелки, стряпущей и даже хозяйственного подклета. Поэтому всюду свисало или пряталось за предметами домашнего обихода и нехитрыми украшениями засушенное ароматное разнотравье. Вера в его исцеляющие свойства, думаю, была не беспочвенна.
Несмотря на тяжелые условия жизни и раннее приобщение к физическому труду, хроническую бедность, коренные сельские аборигены Урала отличались завидным здоровьем и долголетием. При появлении каких-либо признаков болезней принято было обращаться к матушке-природе.
Вагиф рассказал, что на лесосеки, как правило, выезжают круглый год. Но наибольшее значение имеет зимняя рубка сосны и ели. В основном именно из этих пород деревьев ставились избы. Работа зимой связана с тем, что только в это время года в деревьях нет сокодвижения. Его отсутствие служит одним из главных условий долговечности избы, особенно ее наружных стен. Клети изб, как правило, ставили ранней весной.
Правда, все изменилось с войной. Многие села стали малолюдными с уходом мужиков на фронт. Возведение традиционного жилья почти прекратилось.
Май выдался на редкость теплым. Снег растаял даже в теневых низинах. Ноги в высоких резиновых сапогах с чавканьем проваливались в разжиженный грунт. Лесовозы разворотили все дороги к лесосеке. Все чаще стали напоминать о себе назойливые любители лакомиться человеческой кровью. Просыпался знаменитый таежный гнус.
Как было обещано, в один из дней Вагиф напомнил, что вскоре мы отправимся в Туринск и Ирбит. Я очень обрадовался. В тот же день написал родителям очередное письмо, где рассказал о предстоящей поездке. Переписка между нами была регулярная. Чтобы их не волновать, в письмах с преувеличенным оптимизмом описывалась жизнь на лесосеке.
Туринск, Ирбит, Тавда
Первым пунктом нашей деловой поездки был Туринск. После унылой Тавды город произвел приятное впечатление. Он живописно вписался в сложный холмистый рельеф и вытянулся вдоль реки Туры. В застройке преобладали старинные деревянные здания усадебного типа, в которых в прошлые столетия проживали купцы и богатые горожане. Сохранились растительные орнаменты карнизов, наличников окон, дверей и других архитектурных элементов фасада, выполненные методом прорезной резьбы. Некоторые орнаменты изображали в стилизованной форме различных птиц и животных. Это декоративное убранство получило на Урале название «звериный стиль».
![Ник Эндрюс - Духи гор [Духи севера]](/uploads/posts/books/67898/67898.jpg)
