Константин Поливанов - Пастернак и современники. Биография. Диалоги. Параллели. Прочтения
9 февраля «Одесские новости» поместили статьи «Эго» и «Кубо», где излагались претензии Северянина к кубофутуристам, а на 12 февраля был объявлен новый концерт в том же зале. Он принес еще большее разочарование участникам. Спустя десять дней все те же «Одесские новости» рекомендовали Северянину «предоставить собственной неумолимой судьбе… Вадима Баяна – футуриста для истерических старух и чувствительных горничных». Это был последний удар по надеждам Баяна. Месяц спустя он писал Богомолову: «Турне у нас поставлено на товарищеских началах, причем начало субсидировал я как более денежный человек. Ввиду того, что в первом турне Маяковский и К0 пропили моих денег 1300 рублей, я не мог много затратить на второе турне и затратил 1200 рублей. Северянин и лично, и письменно обещал мне шаляпинские сборы и тем поощрял к скорейшей организации вечеров, я как мальчик верил и тратил деньги <…> Сборы были такие: в Екатеринославле 321 рубль, в Елисаветграде 290, в Одессе на первом вечере 310, а на втором 109 рублей (цена билетов от 50 копеек до 4 рублей 10 копеек. – К.П.) <…> Несмотря на ничтожные сборы, он (Северянин) пожелал остановиться в лучшей гостинице – “Лондонской” над морем и раскатывался на автомобилях, причем пил только ликеры, стоящие по 8 рублей бутылочка». А затем: «на свои 100 рублей купил себе, Ховину, Экслармонде билеты до Петербурга» (РГАЛИ. Ф. 2109. Оп. 1. Ед. хр. 13).
Несмотря на несомненную известность и даже популярность Северянина в городах юга России, не только Баяну не удалось воспользоваться его именем для создания себе популярности, но и собственные его выступления привлекали куда меньше слушателей, чем выступления кубофутуристов.
Элементы автобиографии в прозе Пимена Карпова
В настоящей главе будут проанализированы несколько ключевых, на наш взгляд, фрагментов повести Пимена Ивановича Карпова (1887–1962) «Верхом на солнце», изданной в 1993 году. «Верхом на солнце» мы будем рассматривать в сопоставлении с другими текстами Карпова – его краткими и обширными автобиографическими повествованиями в письмах, собственно автобиографиями, и повестью-романом «Из глубины», писавшейся с конца 1920 и до середины 1950-х годов и сохранившейся в нескольких редакциях.
За последние годы творчество, литературная судьба и биография Карпова неоднократно оказывались в поле зрения исследователей. Дважды было переиздано самое знаменитое произведение Карпова – роман «Пламень», печатались фрагменты переписки Карпова с Вяч. Ивановым, А. Блоком, А. Белым, В. Брюсовым, В. Розановым и другими литераторами в 1910-е годы, публиковались его «воспоминания» о писателях и стихотворения 1920-х годов. Собственно биография Карпова с возможной тщательностью рассматривалась С. Куняевым в предисловии к изданию в серии «Забытая книга»[99], К. Азадовским во вступительной статье к публикации писем Карпова А. А. Блоку[100] и в нашей статье в словаре «Русские писатели. 1800–1917» (т. И). Все три автора подчеркивали принципиальную недостоверность всех сообщений писателя как о всей своей жизни, так и об отдельных ее эпизодах, но тем не менее каждый раз, выстраивая уже современное биографическое описание, авторы все равно следовали за «показаниями» самого «героя», не делая попытки реконструировать жизненную и даже литературную биографию, игнорируя разновременность, противоречивость часто граничащих с мистификацией утверждений Карпова.
В то же время объективных данных для восстановления по крайней мере дореволюционной биографии писателя (а именно она и является «материалом» для его позднейших книг «Верхом на солнце» и «Из глубины») у нас вполне достаточно, во всяком случае, имеющихся сведений даже больше, чем о многих современниках Карпова, чья биография никогда не считалась не только загадочной, но и недостаточно документированной.
Итак, мы впервые встречаем достоверные сведения о Пимене Карпове в 1908–1909 годах, как об участнике заседаний Религиозно-философского общества в Петербурге. В 1908 году стихи Карпова впервые печатаются в журнале «Весна», вокруг которого завязываются его знакомства с Василием Каменским, Леонидом Андрусоном, Борисом Богомоловым и другими неименитыми авторами, печатавшимися в журнале Николая Шебуева (обстановка в редакции журнала «Весна» достаточно достоверно описана в мемуарах Каменского). Во время регулярных посещений заседаний Религиозно-философского общества завязывается знакомство Карпова с Д. Мережковским, Д. Философовым, В. Розановым. Также к 1909 году относится и знакомство с Блоком, Белым, Вяч. Ивановым, несколько раньше – видимо, в 1908 году – начинается знакомство с А. Скалдиным и фактически тогда же с И. Ясинским и А. Измайловым. Знакомство с Вяч. Ивановым и Мережковскими, очевидно, осуществилось при помощи Вас. Каменского. Вся эта информация легко извлекается из сохранившихся писем Карпова и к Карпову в РГАЛИ, ОР РНБ, ОР РГБ и РО ИРЛИ (ПД). Из этого же источника можно установить, что в Петербурге Карпов принимал участие в деятельности каких-то сектантских или старообрядческих общин и даже приглашал на эти собрания Андрея Белого. В письме Карпова к Белому читаем: «<…> собрание Божьих Работников не состоится, так как заболел пророк. Сегодня я получил письмо от Нечаева, в котором он сообщает об этом мне. Вот это письмо, так что извиняемся перед Вами за беспокойство. Я лично надеюсь Вас видеть в четверг в Академии» (то есть в Обществе ревнителей художественного слова при «Аполлоне». – К.П.) (ОР РГБ. Ф. 25. Карт. 17. Ед. хр. 7. JI. 1).
В конце 1909 года Карпов издал книгу «Говор зорь. Страницы о народе и интеллигенции». В ней он призывал всю интеллигенцию покидать города и заниматься крестьянским трудом, обвинял писателей в тенденциозном изображении крестьянства («сплошь развратным, звероподобным, <…> погромщиком и истязателем»). Особенно доставалось Ф. Сологубу за «Мелкого беса» и М. Кузмину, а тех писателей, в ком Карпов чувствовал симпатию к «народной культуре» – Блока, Мережковского и Вяч. Иванова, – он призывал к созданию «деревенской культуры, которой мог бы пользоваться весь народ». «Говор зорь» вызвал сочувственные отклики А. А. Блока, Д. С. Мережковского, В. В. Розанова и даже Л. Н. Толстого (о последнем свидетельствуют воспоминания В. Г. Малахиевой-Мирович – «Киевская почта» 11 марта 1911 года, и письмо самого Толстого Карпову, опубликованное 17 декабря 1909 года в вечернем выпуске «Биржевых ведомостей»), В то же время Д. Философов в «Русском слове», Д. Бедный и Вяч. Иванов в письме к Карпову возмущались претензией Карпова говорить от лица всего крестьянства. Иванов писал: «<…> Вы для меня <…> не больше выразитель народа, чем Ваш покорнейший слуга…» (письмо опубликовано Н. В. Котрелевым в: Русская мысль. 1990. 6 апр. № 3822. Литературное приложение № 9. С. XII). Утверждение Иванова представляется нам тем более убедительным, что внимательное чтение книги Карпова показывает ее глубокую зависимость прежде всего от соответствующих размышлений о народе, культуре и интеллигенции сочувствовавших Карпову Мережковского, Розанова, Блока и др. Книга Карпова, бесспорно, писалась как ответ на «интеллигентские» чаяния о народе, с которыми Карпов смог хорошо ознакомиться на заседаниях все того же Религиознофилософского общества и в квартирах петербургских литераторов. Удивительно то, с какой охотой многие читатели согласились воспринять идеи Карпова не как вторичные, от интеллигенции почерпнутые, а как исходно «народные». Впрочем, стихи «новокрестьянских» поэтов в 1910-е годы, как правило, представляют собой то же самое исполнение своего рода социального заказа увлекшихся в эти годы новыми «народническими» идеями петербургских символистов, а последними зачастую принимались за чистую монету.
