Джон Винер - Вместе! Джон Леннон и его время
Впрочем, некоторые представители левого движения выступили в защиту «Революции». Газета организации «Студенты за демократическое общество», выходившая в Корнелльском университете, писала, что Джон прав, отвергая радикалов, чьи «души способны только к ненависти», и хвалила «Битлз» за их неизменную склонность к «пацифистскому идеализму» перед лицом нарастающей во всем мире волны насилия… Более определенно о своих политических взглядах Джон высказался в электронно-музыкальном коллаже «Революция номер 9», записанном в мае 1968 года. Позднее он объяснял, что нарисовал «звучащую картину революций»: ни мелодии, ни стихов, ни аккордов, ни пения, ни музыкальных инструментов… Как писали критики Кристгау и Пиккарелли, «в альбоме, вышедшем под названием «Битлз», в течение восьми минут не было никаких «Битлз». Эта вещь - хаотичная, дегуманизированная - производила пугающее впечатление. Джон очень сомневался, что революция способна раскрепостить творческую энергию личности, освободить человека от всех форм угнетения и создать новое общество. Стоит ли удивляться, что он хотел «взглянуть на программу».
В Соединенных Штатах «Революция» появилась по меньшей мере в двенадцати различных версиях. Среди прочих ее исполняли Колумбийский оркестр «Мюзикл трежери», Санто и Джонни на гавайских гитарах (их песня «Прогулка во сне» в 1959 году в течение трех недель возглавляла хит-парад) и группа «Кордс» (не тех ли, кто впервые исполнил знаменитый «Ш-бум»?).
Однако самым интересным оказался музыкальный ответ Джону Нины Саймон. Чернокожая джазовая певица активно участвовала в движении за гражданские права и сочинила собственную песню протеста - «Миссисипи, черт побери!». В середине 60-х годов она выпустила несколько хитов в стиле ритм-н-блюз - «Я тебя завораживаю», «Не надо истолковывать мои слова в превратном смысле» и «Молодая, талантливая, чернокожая». Ее ответ Джону - песня тоже называлась «Революция» - напоминал его композицию и мелодическим рисунком, и словами. Она говорила Леннону, что, коли он хочет петь о революции, ему «следует прочистить мозги». Джон заявлял революционерам, что не собирается участвовать вместе с ними в разрушении, а она пела о разрушительном угнетении и несправедливости в обществе и требовала, чтобы конституция, которую Джон защищал, была изменена. Год спустя в интервью «Леннон вспоминает» Джон признался, что ответ Нины Саймон показался ему «очень удачным» и он был рад, что хоть кто-то сразу же отреагировал на его песню. «Революция», вызвав бурную реакцию в стане «новых левых», так и не стала суперхитом. Пол с самого начала работы над записью считал, что песне надо придать более товарный вид - тогда бы она могла иметь успех. Чутье его не подвело. Песня не попала в число битловских миллионселлеров. В хит-параде она заняла двенадцатое место. Проблема заключалась в том, что эта вещь вышла на оборотной стороне сорокапятки с песней Пола «Эй, Джуд», ставшей самой популярной песней «Битлз» за всю историю ансамбля. Осенью 1968 года она полностью затмила «Революцию». Основная масса фанатов «Битлз» осталась равнодушной к сочинению Джона. Многие же попросту не обращали внимания на слова и танцевали под музыку. Да и не все поняли смысл песни: один диск-жокей в Кливленде прокрутил ее по радио, сказав, что песня «призывает к переоценке всех ценностей нашего общества». Левые тем не менее восприняли ее как подтверждение самых худших своих опасений: четверо ливерпульцев оказались пай-мальчиками рок-музыки - либералами в рок-н-ролле…
«Революция» Джона вызвала интерес не только у левых, но и у крайне правых. «Битлз», по мнению журнала общества Джона Бэрча, просто заявили маоистам, что фабианский реформизм еще не утратил своего значения и маоисты могут все испортить, задолго до «революции» пытаясь взбудоражить людей - «все будет хорошо». Словом, бэрчисты утверждали, что в «Революции» «Битлз» проводят линию Москвы в борьбе с троцкистами и Прогрессивной партией труда и опираются на работу Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». В качестве неопровержимого доказательства такой интерпретации песни бэрчисты ссылались на «просоветскую» композицию «Белого альбома» «Снова в СССР».
В «Революции» личная жизнь и политическая борьба трактуются как взаимоисключающие стороны освобождения, но это была не первая рок-песня, утверждавшая подобный антагонизм. За четыре года до нее появилась «Обратная сторона Боба Дилана», поразившая его фанатов. В «Моих черновиках» певец порывал с социальной проблематикой. Это было первое и величайшее его «предательство». Забросив песни протеста ради интимных баллад, он предал фолк ради рока, а затем и рок - ради кантри. Потом, с 1979 года по 1982 год, этот еврей из Миннесоты называл себя новообращенным христианином. В 1964 году он заявил певцу Филу Оксу: «То, что ты пишешь, - все туфта, потому что политика - туфта. Все это сплошное надувательство. Единственное, что есть в жизни настоящего, - это твой внутренний мир, твои чувства. Присмотрись повнимательнее к миру, про который ты сочиняешь свои песни, и ты увидишь, что просто теряешь время. Ведь в этом мире все бессмысленно». Выход альбома «Обратная сторона Боба Дилана» в истории контркультуры отметил момент, когда между личным и политическим освобождением была проведена резкая граница. Дилан начал свое наступление песней «Мои черновики», и многие «новые левые» приняли его вызов, возразив, что политические идеалы должны превалировать над частными интересами. А Дилан настаивал, что его личные переживания куда важнее любых политических коллизий, и выразил свои новые настроения в новой музыке. «Он нашел отклик понимания у миллионов подростков, кому были знакомы эти чувства», - писал один из музыкальных критиков того времени. Теперь Дилан стал лидером поколения в куда более определенном плане, чем раньше. Его творчество в этот период помогло создать культурный климат, давший возможность Джону и многим другим рок-музыкантам выйти за привычные рамки поп-музыки и выразить глубоко личные чаяния и скрытые страхи.
Уход Дилана от политики и социальной тематики в музыке вызвало, как полагали некоторые его критики из левого лагеря, стремление певца резко повысить тиражи своих пластинок и стать миллионером. Но скорее можно предположить, что в предшествующие годы он просто чувствовал себя несколько неуверенно. Он был вынужден создавать музыку буквально на глазах у публики. Фанаты Дилана сделали из него слишком значительную фигуру - и это ему не нравилось. До 1964 года Дилан считал себя фолк-поэтом в духе Вуди Гатри. Но в 1964 году Дилан стал расценивать себя иначе - как артиста, черпающего вдохновение в самых сокровенных глубинах своего «я», где и рождались его прихотливые и отчасти даже пугающие образы. В своем нынешнем творчестве, которое казалось ему куда более значительным, чем прежнее, он попытался открыть совсем иной смысл. Испытывая недоверие к любым формам организованного левого активизма, но в то же время находясь в глубокой оппозиции к властям, приверженный идеям духовного раскрепощения личности и отречения от условностей буржуазной морали, Дилан проторил путь для политизированного крыла контркультуры. «Революция» Джона стала еще одним шагом в том же направлении.
