Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию
– Я вижу, что эта работа, фрау Мюллер, вам не подходит, – строго сказал он. – Поэтому поищете что-нибудь другое.
– Я и сама здесь больше не задержусь ни на минуту! – гордо ответила я.
Не было пределов моей радости от того, что все само собой разрешилось и эксперименты закончились. Теперь хотелось только одного: как следует отоспаться!
Ханс же посматривал на меня косо. Как типичный немец, он ждал от жены такого же типичного поведения. Кроме того, это был удар по самолюбию: Ханс Мюллер с такой гордостью говорил всем, что его жена работает в аэропорту… Что он теперь скажет соседям?
Глава 31
Приезд сына и надежды на будущее
В связи с запланированным Сашиным приездом, к которому я готовилась, мы с мужем переехали в трехкомнатную квартиру в городке Бад-Липшпринге. Надо отдать должное Хансу, по скромности он занял самую маленькую комнату, оставив Саше просторную и светлую.
В Бад-Липшпринге, маленьком и уютном курортном городке Германии, была та же публика, что и в Бад-Зальцуфлене. Так что чуда взаимопонимания с новыми хозяевами – немцами по фамилии Кляйн (что с немецкого переводится как «маленький») – не произошло. Дежурные тупые улыбочки, бесцветное «Как дела?» и море нескрываемого любопытства к необычной семье… и «этой русской»…
В середине лета 1999 года я поехала в Россию. Погода стояла особенно жаркая и душная. Я гуляла с сыном по Петербургу, ездила с ним за город, но к концу августа уже успела истосковаться по Германии. Наконец все бумаги были собраны, и мы с Сашей отправились в дальнюю дорогу на поезде.
По приезде в Германию я сразу занялась оформлением сына в немецкую школу. Записала его в бассейн и на настольный теннис. А через несколько месяцев классный руководитель уже восхищался Сашиными успехами, утверждая, что его грамматика лучше и диктанты на немецком чище, чем у коренных немцев. Правда, дома Саша, как любой мальчишка, ленился и всякий раз, когда я приезжала после курсов в университете, в разговоре с мамой переходил на русский. Чтобы его знания в немецком улучшились, я сознательно оставляла Ханса вдвоем с сыном и просила его проверять у Саши уроки. В общем-то, мальчик и старик понимали друг друга и даже немного подружились. В конце осени, листая немецкие газеты, я наткнулась на интересное объявление. Речь шла о наборе персонала на мировую выставку в Ганновере, которая должна была проходить в 2000 году. Я сразу же написала туда. Просто потрясающая возможность, думала я, вырваться из этого провинциально-католического замкнутого круга и получить шанс на приличный контракт. Только мужу об этом ничего не сказала – у меня было предчувствие, что Ханс недоволен моей самостоятельностью и новыми идеями. Он был бы рад, если бы я вообще никуда не ездила, сидела бы себе как мышка дома и не высовывалась! Не зря однажды, заказав в кондитерской мышек из марципана и поставив их как произведение искусства на стол в гостиной, Ханс в шутку заявил: «Если бы ты была из марципана, я бы тебя давно уже съел…»
Шутки шутками, но правда в них есть всегда…
В этих стенах мне просто недоставало свежего воздуха… Часто после завтрака Ханс тянул время за разговором, чтобы удержать меня от поездки по делам. А когда я, вырвавшись на свободу, вприпрыжку спускалась со второго этажа, слышала, как верный муж, стоя на пороге квартиры, провожал меня словами: «А я опять один…»
Иногда Ханс подбегал к моей машине, тревожно склонялся к окну и стучал по стеклу пальцами. «Анна, девочка, а когда ты приедешь? К которому часу мне готовить обед?» – вопрошал он, беспокоясь.
Чувствовалось, что Ханс относился ко мне как к своей собственности. Ведь я здесь всего лишь гость, иностранка. А он, благородный немец, обеспечил ей право находиться в этой стране. Значит, не мне решать, чего мне хочется, я должна слушаться мужа! Без него бы и ноги моей тут не было.
Тем временем выяснилось, что младшая дочь Ханса, моя ровесница, поставила отцу ультиматум: «Когда эта женщина, твоя новая жена, въедет в твою квартиру, я перестану тебя навещать и помогать по хозяйству». Насчет последнего проблемы не было, так как я взяла на себя обязательства по покупкам, организации порядка в квартире и домашнему хозяйству. Поэтому отнеслась к этому спокойно. Ханс тоже старался не придавать этому значения, полагая, что его дети, так или иначе, поймут его решение о браке и успокоятся.
И действительно, вначале с детьми Ханса у меня были хорошие отношения. Но младшая дочь, любимица умершей жены, настраивала братьев и сестер против меня. Ее муж на первых порах заходил к нам в гости, но, когда я попросила его записать на видеомагнитофон фильм «Унесенные ветром», дочь Ханса устроила мужу сцену и запретила что-либо делать «для этой женщины».
Постепенно кровная связь взяла верх, и со временем сестры и братья объединились против меня. Они влияли на отца, и это чувствовалось в те моменты, когда между нами вспыхивали ссоры. Тогда старый муж напрочь забывал, что он хотел «просто помочь» мне остаться в стране. Нет, он считал себя мудрейшим и образцовым супругом не только для Германии, но и всего человечества – героем, который гордо протянул руку помощи, чтобы спасти меня от «этой России». Как будто Россия была не страной, где жили люди, а настоящей тюрьмой. Складывалось впечатление, что я каждый день и час своей жизни должна благодарить человека, который вначале объявил себя мессией, а потом, после заключения брака, стал вдруг без конца указывать мне на мое истинное место – место брошки на своем галстуке.
Глава 32
Почта из Ганновера Приглашение на собеседование
Мне повезло. Меньше чем через неделю пришла почта из Ганновера. И я с радостью объявила своим, что меня приглашают на собеседование. Я призналась Хансу в том, что написала заявление и что мне очень интересен этот проект – международная выставка «EXPO-2000».
Руководство выставки искало подходящий персонал для организации исключительно редкого для Германии и Нижней Саксонии события. Весь мир будет в гостях у Ганновера! Это большая ответственность и серьезный объем работы.
Выставка планировалась на пять, максимально шесть месяцев, то есть до середины осени, и я понимала, что участие в ней может стать первым и очень важным шагом на пути к карьере и новой жизни. Но Ханс не разделял мою радость по поводу предстоящих перемен – он с трудом скрывал свое недовольство. Всем своим угрюмым видом показывал, что происходит ужасное: его жена едет в неведомые края. В неизвестность. На неопределенное время.
Погруженная в свои мечты, я не придавала этому большого значения.
– Да ты радоваться должен за меня и за мои успехи! – говорила я ему с улыбкой.
