Дьёдонне Гнамманку - Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина
Вернемся, однако, к письму княгине Волконской, которое было упомянуто несколькими страницами ранее. Абрам отправил его с оказией, со своим сибирским другом Григорием Васильевичем Возжинским, который направлялся в столицу специально для встречи с княгиней.
На этот раз он решил поставить на карту все. Испробовать все способы, «чтоб явили со мною милость, дабы был прислан указ к Савве Рагузинскому, чтоб меня взял с собою, когда поедет с границы китайской в Петербург по окончании своей комиссии». Абрам припомнил всех, кто мог хоть как-то повлиять на его судьбу. Письмо более чем наполовину состоит в перечислении важных и влиятельных лиц, с которыми он просит связаться княгиню, чтобы взять его из Сибири. Он знает, что «скоро будут короновать его величество и будут показывать многим людям милосердие», а потому указывает все пути и способы, чтобы о его деле узнало возможно больше людей.
Письмо это весьма показательно, так как является свидетельством того, что «Абрам Петрович был очень близок к дворцовым сферам и отлично их знал; знал и все закулисные пути, которые нужно в этих сферах пустить в ход»{89}. Список высоких лиц, которые, как Абрам надеется, будут за него ходатайствовать, весьма впечатляет, Вот лишь некоторые из них: Александр Бутурлин; Петр Сумароков; Егор Пашков — генерал и член Военного совета; царевны Елизавета и Анна — дочери Петра; Иван Черкасов — тогда, правда, разжалованный; граф Герман Лесток, лейб-медик Елизаветы Петровны; великая княгиня Наталья Алексеевна — дочь царевича Алексея; князь Дмитрий Михайлович Голицын; Алексей Яковлевич Волков — секретарь Меншикова (!); Панталон и Козел — братья княгини Волконской Алексей и Михаил Бестужевы, один — русский посланник в Дании, другой — в Польше; князь Михаил Владимирович Долгоруков; его сын, князь Сергей Михайлович Долгоруков; князь Василий Владимирович Долгоруков; князь Дмитрий Михайлович Долгоруков; великая княгиня Анна Иоанновна; граф Рабутин — австрийский министр и посол Австрии в России, с ним Абрам свел знакомство недавно, будучи в Петербурге; Степан Федорович Апраксин — адмирал…
Абрам больше не хочет себя считать обреченным на медленную смерть. Трезво все обдумав, он решает, что все не так уж и безнадежно. Пусть климат ему не очень подходит (особенно в ноябре), пусть работа — мнимая (ибо строить крепость в Селенгинске, в низинах да болотах, не имело никакого смысла), зато он может писать друзьям и надеяться. Если друзья выполнят его подробнейшие инструкции о том, что и как говорить влиятельнейшим людям империи, то, глядишь, что-нибудь и сдвинется. Да и звания его не лишили, ведь именует же его Меншиков в указах «лейб-гвардии от бомбардир-поручик А. Петров»?
Петров? Теперь, когда Петра, крестного отца и защитника, больше нет, а его преемникам Абрам, его крестник, более не нужен, ничто, кроме доброй памяти, не связывает его с этим именем. Возможно, именно это обстоятельство и стало причиной того, что Абрам Петров решает взять новую фамилию. Он выбирает имя одновременно знаменитое и звучное, связанное с его родной Африкой и с его военной карьерой. Имя это — ГАННИБАЛ.
Это имя напоминает нам самого знаменитого африканского полководца античности, победителя римлян — Ганнибала Карфагенского. Оно также схоже по звучанию с именем другого африканца, уже Абрамова современника, который служил во французской армии при великом Людовике XIV и судьба которого во многом похожа на судьбу героя этой книги. Звали его АНИАБА.
Аниаба, сын короля Зенана Ассинского, был усыновлен Людовиком XIV в 1701 году. Крестил его епископ Боссюэ в соборе Парижской Богоматери. При крещении ему было дано имя Луи (Людовик) Жан Аниаба. Во Франции он прожил шестнадцать лет. Получил военное образование, дослужился до звания капитана и должности командира кавалерийской роты.
К тому времени, когда Абрам в 1717 году попал в Париж, черный крестник французского короля уже уехал на родину в Африку. Естественно, прожив шесть лет во Франции и также дослужившись до капитанского чина, Абрам не мог не узнать истории этого человека. Не исключено, что французские офицеры, сослуживцы Абрама, которые знавали в свое время Аниабу, стали и Абрама звать этим именем. Это имя, возможно, даже стало его прозвищем во время службы во французской армии. Тем самым имя Ганибал (Анибал) могло быть трансформацией имени Аниаба[33].
Так или иначе, но бывший учитель геометрии и фортификации юного Петра II хочет отныне зваться Ганнибал (Ганибал, Анибал, Аннибал). Впервые это имя официально упоминается в иркутской летописи: «В декабре месяце (1727) прибыл из Тобольска лейб-гвардии, бомбардирской роты порутчик Абрам Петров, Арап Ганибал, для постройки Селенгинской крепости».
В Селенгинске наш инженер встречается с Саввой Рагузинским. Бывший тайный агент Петра в Стамбуле стал русским послом в Китае. Еще раз, после османской столицы, Москвы, Прута и Парижа, сводит их судьба.
В Селенгинске Абрам осматривает укрепления этого небольшого приграничного городка, которые состоят из земляного вала и невысокого деревянного «палисада». Однако он уже не выдерживает безденежья. В указе о направлении его в Казань, равно как и в последующих, ему «забыли» назначить жалованье. Потому так настойчив он в письмах Волконской, по нескольку раз повторяет: свяжитесь с Черкасовым, пусть вышлет деньги. Но не могла княгиня ему помочь. Абрам еле-еле мог обеспечивать себя одного. Теперь же у него появились подчиненные, которым именно он должен платить! И вот 15 января посылает он в Иркутск следующий рапорт:
Его Императорского Величества, Иркутской провинциальной канцелярии лейб-гвардии Преображенского полка от бомбардир-поручика Абрама Петрова ВЕДЕНИЕПрошедшего майя 28 дня, 727 года, по указу Его Императорского Величества и по письму из Питергофа от его светлости генералиссимуса светлейшего князя Меншикова велено мне exam на китайскую границу для строения крепости, и при мне определенные деньщики, которым, по присланному из Тоболска указу, велено получать провиант солдатской, а именно двум человекам, и по отъезде из Тоболска с августа месяца 727 года по январь месяц 728 года определенного провианта нигде не получили и чтоб повелено было против Указа Его Императорского Величества в Иркуцке или где востребуется от него ведением, оным деньщикам провиант выдавать, где принадлежит при китайской границе заслуженное и впредь без задержания, и о том, куды надлежит, из Иркуцкой провинциалной канцелярии послать Его Императорскому Величеству послушные указы, чтоб за недачею оным деньщикам будучи примерно какой нужды не возыметь в провианте.
