Эрих Керн - Пляска смерти.
Однажды поздно ночью (стрелки часов показывали около двенадцати) раздался громкий стук в окно. Схватив оружие, мы распахнули ставни и увидели Инессу, дрожавшую от холода и волнения, с большим свертком в руках.
— Что вы здесь делаете? — удивился я, втягивая Инессу в комнату.
— Красные планируют рано утром окружить Таганрог и уничтожить вас всех, — проговорила она, запыхавшись. — Я принесла вам и вашим друзьям кое-что из одежды моего умершего брата… Поспешите с переодеванием, и я проведу вас безопасным путем через море в Мариуполь.
От изумления мы сначала не знали, что ответить.
— Каким же образом вам удалось миновать часовых? — спросил я, поскольку все немецкие квартиры, командные пункты и склады боеприпасов строго охранялись.
— Они стреляли в меня, но не попали, — улыбнулась Инесса.
— Не знаю, как благодарить вас, Инесса, — сказал я после некоторого молчания. — Но положение вовсе не такое безнадежное. Как мне известно, со вчерашнего дня враги оказывают сильное давление в районе Самбека, но не беспокойтесь: наша оборона выдержит… И, кроме того, если даже случится худшее, я не могу просто взять и сбежать, бросив остальных на произвол судьбы. Или мы выстоим все вместе, или же вместе погибнем. Ведь на всех нас одежды вашего брата все равно не хватит.
Поплакав немного, Инесса вскоре успокоилась. Утром противник в самом деле пытался наступать, но прорвать нашу оборону ему не удалось.
Зная крайне скудное обеспечение населения Советского Союза промышленными товарами всех видов и непомерно высокую их стоимость на черном рынке, я затруднился бы определить, какой из поступков, совершенных Инессой во имя нашего спасения, следует считать более героическим — ее стремление во что бы то ни стало, рискуя погибнуть от пуль часовых, предупредить нас о грозящей опасности или решимость пожертвовать ради нас немалыми материальными ценностями, продав которые ее семья могла бы безбедно существовать на вырученные деньги многие месяцы.
Глава 5. УПУЩЕННЫЕ ШАНСЫ
Через несколько дней (17 ноября. — Ред.) мы продолжили наступление с целью захватить Ростов-на-Дону. И вновь мы двигались на восток, на этот раз в условиях необычайно ранней и морозной русской зимы. Танковая группа Клейста включала моторизованную дивизию лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер», 60-ю моторизованную дивизию и остатки 13-й и 14-й танковых дивизий. У нас не было теплых шинелей, теплого нижнего белья, а большинство не имело даже перчаток. Особенно плохо приходилось ночами. Мы сидели в отбитых у противника траншеях, накрывшись с головой брезентом, застывшим от мороза, а снаружи бушевала метель, наметая высокие сугробы. Много солдат замерзло насмерть. Особенно мучительно было оправляться, и всякое мало-мальски защищавшее от морозного ветра сооружение использовалось нами в первую очередь не для проживания, а в качестве отхожего места.
На третий день нашего наступления густой туман окутал скованную морозом землю, видимость была не более трех метров. Отовсюду вокруг слышался тяжелый лязг и скрежет бронированных чудовищ. Медленно и осторожно мы ощупью пробирались вперед сквозь плотную белую завесу, замирая на месте и прислушиваясь каждые несколько минут. В конце концов, полностью потеряв контакт с соседями справа и слева, мы вовсе остановились. Туман несколько рассеялся, но было видно не более чем на двадцать метров. Примерно через десять минут до нас явственно донесся топот марширующих ног, и мы из осторожности на всякий случай залегли в снегу, изготовившись к стрельбе. Командир роты не имел ни малейшего представления о том, что происходит; ведь это могли быть наши собственные части, выдвинувшиеся, подобно нам, слишком далеко вперед. Но в этот момент туман на мгновение рассеялся, и мы ясно увидели не далее как в пятистах метрах перед нами целый полк автоматчиков НКВД.
Командир немедленно приказал открыть огонь и срочно запросил по радио помощи. Вскоре примчалась и развернулась непосредственно за нами батарея 88-миллиметровых орудий. Между тем боевой клич атакующих русских показался нам довольно странным: он звучал немного тонко и визгливо. Так кричать могли только подростки, вероятно комсомольцы. Невзирая на наш огонь, противник атаковал с необычайным воодушевлением и быстро приближался к нашей оборонительной линии. Стрелявшие прямой наводкой четыре орудия пробивали огромные бреши в рядах наступавших.
Постепенно их напор стал ослабевать. Заметив это, наш командир роты повел два взвода в контратаку, и остатки неприятельского полка повернули вспять. Когда мы добежали до первых убитых, у меня буквально подкосились ноги. Перед нашими глазами открылась ужасная картина: поле было усеяно изуродованными телами молодых женщин и девушек, на вид не старше двадцати лет. На белом снегу расплывались большие лужи крови, там и сям валялись оторванные конечности. Перешагивая через поверженные женские тела, мы возобновили наступление, которое развивалось быстро и без помех, и скоро достигли предместий Ростова.
В этот вечер мое отделение отрядили дежурить на передовом перевязочном пункте. Сначала мы возликовали, радуясь возможности немного отогреться в теплом помещении, выполняя, как нам представлялось, сравнительно несложные обязанности. Но, окончив дежурство, мы радовались еще больше. Снаряды снаружи падали так близко, что взрывной волной сорвало с петель ставни, и их заменили листами картона. Кроме того, нам приходилось постоянно наблюдать, как на наших глазах души бравых солдат покидают их истерзанные тела.
Вот санитар только что сделал укол ефрейтору, получившему ранение в легкое.
— Вам не следует говорить, — предупредил я. — Ничего не поделаешь.
Тяжело дыша, ефрейтор не спускал с меня лихорадочно блестевших глаз, следя за каждым моим движением, и даже попытался что-то сказать, но я жестом остановил его. Поток раненых нарастал, и у меня уже не было возможности уделять ефрейтору много времени, тем более что скоро его все равно должны были отправить в тыл. Но внезапно он окликнул меня.
— Мне нужно вас кое о чем попросить… Возьмите мой автомат и сохраните его. Ребята из моего взвода непременно придут меня навестить; отдайте автомат им, он очень им пригодится во время уличных боев.
— Хорошо, дружище, твой автомат я сберегу.
Когда его погрузили в санитарную машину, он вновь пытался что-то добавить, но я перебил его:
— Не волнуйся, приятель, твой автомат они получат.
Улыбка скользнула по бледному лицу ефрейтора, затем
санитар захлопнул дверцу автомашины.
А раненые все прибывали, и нам приходилось все чаще, держа наготове оружие, выбегать в стужу на изрытое воронками поле, чтобы помочь раненым добраться до перевязочного пункта. Как правило, медицинская помощь для большинства поспевала вовремя, но некоторые уже с самого начала были-обречены. На баварца из 17-й роты из засады напал советский политрук и дважды прострелил ему голову. Теперь баварец лежал при смерти в задней комнатке в безнадежном состоянии, но его сильное тело все еще не желало сдаваться. Но вот снова поступили раненые, и с ними двое солдат из 17-й роты; одному осколок перебил руку, а другой получил пулю в живот.
