Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой
— ОСКОРБЛЕНИЕ? Теперь ты оскорблена? Ведьмы сказали мне! Ты профессиональная плакальщица! Такое чувство собственной важности, такая ранимость! Ты что, думаешь, будешь жить вечно и все будут заботиться о бедной девочке? Coño! Carajo! Уродина! Ты — шлюха!
Он подождал, когда все это осядет. Помня совет Салли, я засмеялась:
— Кажется, разговор не получился!
Последовало молчание. Стрела Карлоса не достигла цели, и он попробовал другой ход; — Так когда же ты собираешься прекратить покупать своих мужчин? Не слишком ли ты молода для этого? Когда же ты собираешься найти мужчину, кто сможет сам платить за свою выпивку? Ты перепугала Муни, ты вывела ее из равновесия, ты такая человеческая, ты такая красная! Мы — не красные. Это самый человеческий цвет, самый плохой! Мы — голубые. Ты не наша, не голубая! Это была ошибка, безнадежная! Обнаженные мужчины! — он гремел, повторяя одно и то же.
Я продолжала молчать, удивляясь, как нагваль, самое мудрое существо, мог совершить такую ошибку.
— Ты здесь?
— Да, я слушаю.
— Отлично. Ты шлюха, — продолжал он, — торгующая отцовской смертью, чтобы привлечь к себе внимание! «Ох я бедная, несчастная, я так тоскую по Ирвингу!» ЧУШЬ СОБАЧЬЯ! Если ты никогда не любила себя, то как ты могла любить Ирвинга? И ты испугала Муни, мою бедную Муни, своей красной истерией. Она потрясена, она не может встать с постели. Ты ранила ее! Ты избалованная тварь, родившаяся с серебряной ложкой[22] в culo! Ты слушаешь?
— Да.
— Основа магии — это оставление «Я». У нас нет времени на проблемы! Кто может позволить себе иметь проблемы? Смерть ждет меня. В моем мире осталось десять минут до полуночи![23] У меня нет времени. Во времена дона Хуана тебя бы украли — очнувшись, ты бы обнаружила себя в мешке, в ловушке! Но я нагваль свободы… Нет, ты была отдана мне Ирвингом в уплату долга — ты мой долг и ты моя красавица, — но я не стану настаивать. Мир воинов не принимает добровольцев, Эйми. Если «эта» привело тебя ко мне, если Ирвинг просил меня об «этом» — я не могу сказать «нет»! Поэтому я не принимаю людей, преследующих меня в Мексике, no jodas! Кто я на самом деле? Твой гуру? Нет! Я только хочу свободы! Но выбрать можешь только ты.
— Да, я поняла. Я собираюсь в Беркли, у меня есть для тебя подарок. Есть ли место, куда я могу послать его?
— No, nо, nо! Подожди! Что ты сейчас делаешь?
— Я работаю над своей книгой.
— Могу ли я заехать за тобой, поужинать вместе? Прямо сейчас?
— Мне бы очень хотелось. Спасибо, Карлос.
— Wowie Zimbowie, chica! Я буду через час. Вот теперь мы в деле!
Карлос привез меня в рыбный ресторан в Санта-Монике, в тот же самый, где мы когда-то были с Флориндой около десяти лет назад, в день, когда была рассказана история про «горящий в ванне большой палец ноги». Карлос был дружелюбен, а я оставалась молчаливой и внимательно слушала, чтобы, следуя совету Салли, не показывать обиды или гнева.
Карлос заказал апельсин, печеный картофель и яблочный пирог на десерт. Я захотела лук колечками, но Карлос посоветовал:
— Никогда не ешь лук, маги не дотрагиваются до него, потому что он напоминает человеческие формы — слой за слоем. Лук в пище будет поддерживать твою человечность.
— А чеснок?
Он с ума сходил по чесноку.
Я заказала лосося и артишоки, слегка побаиваясь, что они тоже многослойны, но Карлос одобрил мой выбор. Потом я вручила завернутую книгу. Карлос выглядел счастливым, как ребенок, получивший подарок на день рождения.
— Разве ты не откроешь его?
— Я открою его позже — это мой подарок.
Он прижал сверток к сердцу, потом бережно спрятал его в карман пиджака. Этот жест был таким трогательным, что я отвела глаза, чтобы спрятать улыбку.
Когда мы ели, я слушала очень внимательно.
— Идея самости — mierda! Дон Хуан, бывало, говорил: «Я не присутствовал при составлении контракта, я его не подписывал. И я не должен жить по его законам». Ты знаешь, Эйми, ты уже не такая красная, ты уже рассталась с какой-то частью чувства собственной важности.
— Какого же я цвета?
— Персикового. У тебя мягкое персиковое сияние. Очень красиво. Ты очень быстро продвигаешься. Ты знаешь, ты прямо как Тайша Абеляр, ты — сталкер. — Карлос наклонился вперед, его глаза сияли восхищением. — Есть другие bona fide слова, chica. Вот что интересует мага! Прошлой ночью я был в ином измерении, чьи обитатели обладают панорамным видением, Я мог видеть в любом направлении! Но ты определенно не дример.
— Что!? — я взорвалась от возмущения. — Флоринда говорила мне, что я как она, — она сказала, что я дример, что все писатели — дримеры!
— Фу! Это потому, что она любит тебя. No, nо, nо. Тайша Абеляр точно знает, когда нужно безоговорочно соглашаться! И также ты, preciosa, знаешь. Но все-таки, ты не можешь отыскать даже свои туфли во время дриминга!
Мне пришлось подтвердить, что это правда. У меня не было представления, как это делать. Карлос давал большинству читателей первое упражнение по дримингу— найти свои руки во сне («На самом деле дон Хуан велел найти мне мой пенис, — объяснял он. — Но мой издатель не позволил мне напечатать это»). Я ни разу не находила свои руки, тем более туфли, но, смеясь и улыбаясь, соглашалась.
Это было так захватывающе — вживаться в магическую «мифологию», как он называл ее, слышать слова, которые Карлос сделал значимыми для целого поколения. Я знала, что он открывал только для ограниченного числа людей то, являются ли они сталкерами или дримерами. Но в действительности я никогда не встречала ни одного человека, кому бы это было сообщено. Все умирали от любопытства, чтобы узнать, к какой категории они принадлежат, но спросить значило обнаружить чувство собственной важности. Быть награжденным так, как я, было великой честью. Он редко заводил разговор о содержании своих книг. Несмотря на романтический ореол беседы, я забеспокоилась. Я хотела быть как Флоринда.
— Понимаешь? Ты знаешь, где нужно безоговорочно согласиться. Это мощь, chola, поверь мне. Ты это имеешь. — Потом он сказал:
— Хочешь прогуляться вдоль обрыва?
Под «обрывом» Карлос подразумевал полоску пешеходной дорожки около пляжа в Санта-Монике. Я кивнула. Он заулыбался от удовольствия.
