Борис Минаев - Ельцин
Очевидно, кто-то из «друзей» Скуратова решил использовать старый прием, чтобы держать его под контролем, — классический шантаж. Если прокурор от чего-то откажется, на что-то не согласится, в ход пойдет компрометирующая видеозапись. Почему хозяин пленки решил «сдать» своего высокого покровителя, что Скуратов отказался сделать (или не сделать) — осталось неизвестным.
Но кассета оказалась в Кремле. Скуратову пришлось написать заявление об уходе «по состоянию здоровья».
Бордюжа отправился к Ельцину с заявлением Скуратова. Вот что в нем было написано: «Глубокоуважаемый Борис Николаевич! В связи с большим объемом работы в последнее время резко ухудшилось состояние моего здоровья (головная боль, боль в области сердца и т. д.). С учетом этого прошу внести на рассмотрение Совета Федерации вопрос об освобождении меня от занимаемой должности генерального прокурора РФ. Просил бы рассмотреть вопрос о предоставлении мне работы с меньшим объемом. Юрий Скуратов. 01.02.99».
Бордюжа сказал Борису Николаевичу, что Скуратов чувствует себя совсем плохо, прямо сейчас ложится в ЦКБ. Ельцин попросил подготовить документы об освобождении Скуратова с поста генерального прокурора. О пленке, повторяю, он в тот момент ничего не знал.
Между тем вокруг Скуратова быстро образовалась своеобразная «группа поддержки», которая предложила ему начать открытую борьбу за то, чтобы не оставлять свой высокий пост. Наиболее активную роль среди «советников» Скуратова играют люди из финансовой группы «Менатеп» (одного из главных акционеров компании «ЮКОС»), в частности Леонид Невзлин.
В то время у «Менатепа» были очень сильные позиции в Совете Федерации. В офисе «Менатепа» заседал так называемый «клуб сенаторов», где губернаторы и руководители законодательных собраний регионов проводили свои встречи, обедали, обсуждали законы, вырабатывали совместные позиции. Одновременно «Менатеп» был теснейшим образом связан с Лужковым. Например, Василий Шахновский, один из основных сотрудников группы, долгие годы работал управляющим делами московского правительства. Отметим эту немаловажную деталь.
Ситуация мгновенно переросла из «личной» в «общественную». Схематически расположение заинтересованных сил можно описать так: Скуратов, который ищет поддержки; Лужков с мощным политическим ресурсом в Совете Федерации — для него конфликт генпрокурора с президентом очень выгоден; Совет Федерации, в компетенции которого отставка и назначение генпрокурора. (И здесь открывалось широкое поле для кулуарных переговоров: позиция при голосовании в обмен на какие-то льготы, уступки Центра, при этом у каждого губернатора — свой вопрос, своя «тема», чтобы поторговаться с Кремлем.) Ну и, наконец, банк «Менатеп», который хочет иметь «контрольный пакет» и при снятии, и при назначении генерального прокурора. Схема по-своему уникальна. И она, увы, отражает реалии того времени.
…Что же дальше?
Начались, как принято говорить в таких случаях, «активные консультации». Накануне первого голосования глава администрации Николай Бордюжа санкционирует показ компрометирующей пленки по Российскому телевидению (в ночное время). Однако и это не произвело впечатления на членов верхней палаты. Сенаторы проголосовали против отставки Скуратова. Большой торг начался.
Думаю, не нужно быть крупным специалистом в юриспруденции, чтобы доказать — в законодательстве в 90-е годы царили туман, неразбериха, в правовом поле зияли огромные дыры. Многие важные законы тормозились Госдумой, не приняты важнейшие кодексы — Налоговый, Уголовный, Гражданский, действующие законы обрастали кучей толкований, не применялись или применялись выборочно. Этим пользовались недобросовестные прокуроры, коррупционеры всех мастей, нечестные бизнесмены, да кто угодно.
Парадоксальная ситуация со Скуратовым как в капле воды отражает эту картину.
За полгода до этого, осенью 1998 года, Скуратову позвонила швейцарский прокурор Карла дель Понте. Она сообщила, что в результате проверки финансовой отчетности швейцарской строительной фирмы «Мабетекс» обнаружила счета, которые связаны с именами членов семьи Ельцина. Важная деталь: Скуратов не сообщил об этом ни президенту Ельцину, ни главе президентской администрации, никого не вызвал для допросов в прокуратуру, не открыл формально расследования. Спрятал материалы в дальний ящик стола, на всякий случай.
Впервые Скуратов вслух заговорил о деле «Мабетекс» именно в Совете Федерации. Упомянул о нем, пообещав бороться с коррупцией в высших эшелонах власти.
А вот еще один эпизод.
Однажды Борис Немцов все-таки попросил Ельцина вступиться за Собчака. Анатолий Александрович, сказал Немцов, может умереть в результате этой травли, со здоровьем у него совсем плохо. Только тогда Б. Н. снял трубку, позвонил Скуратову и произнес всего одну фразу: «Прекратите травить Собчака». Об этом сам Немцов позднее рассказал в своей книге.
Но и после этого был выдан ордер на арест. Спас Анатолия Собчака Владимир Путин: он вывез его за границу, буквально вырвав с больничной койки. Если бы Путин этого не сделал, на следующее утро Собчак был бы арестован.
Итак, после первого голосования в Совете Федерации глава администрации Николай Бордюжа рассказал Ельцину о самом неприятном: о скандальной пленке, на которой запечатлен Скуратов.
В следующей встрече, которая проходила в Центральной клинической больнице (ЦКБ), принимали участие трое (кроме Ельцина): Скуратов, премьер-министр Примаков и глава ФСБ Путин. Скуратов вел себя снова очень подавленно, просил сохранить за ним его пост, обещал «полное взаимодействие». Тогда Ельцин твердо сказал: «Я с вами работать не буду!» (Так Б. Н. пересказывает этот эпизод в своей книге.) Примаков также попросил прокурора уйти в отставку. Путин, как глава ФСБ, сухо доложил результаты официальной экспертизы: голос на пленке принадлежит Скуратову, пленка подлинная, не фальсификация. Ельцин протянул Скуратову ручку, бумагу и сказал: «Пишите заявление!» Скуратов написал второй вариант своего заявления об отставке. В Совет Федерации было отправлено новое представление президента на увольнение генпрокурора. Но сам Скуратов неожиданно пришел на заседание и попросил его отставку не принимать. За отставку генпрокурора проголосовали меньшинство сенаторов. Кремль проиграл и второй раунд.
— Вроде бы Евгений Максимович Примаков был за отставку Скуратова, — вспоминает дочь Ельцина Татьяна. — Но я прекрасно помню, как во время одного нашего с ним разговора он вдруг мне сказал: Таня, да что вы так упрямитесь с этим Скуратовым? Остался бы работать, был бы у нас на крючке. Я была поражена этой логикой.
