Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс
«Наша борьба, — писал Энгельс Шлютеру в 1887 г., — это осадная война, и до тех пор, пока линии окопов продвигаются все дальше, дело идет хорошо. Теперь мы приближаемся уже ко второй линии, где сможем установить демонтирные батареи и заставить неприятельские орудия замолчать; а когда мы сделаем это, то, если только осажденных не выручит на время мировая война, мы сумеем определить момент, когда нам всего удобнее будет установить на гласисе осадные батареи, пробить брешь и броситься в атаку. А до тех пор медленное, спокойное продолжение осадных работ является вернейшей гарантией против преждевременных атак и ненужных жертв».
Энгельс считал также важной предпосылкой победы привлечение на сторону пролетариата солдат и крестьян. Он говорил о необходимости бросить революционный факел в среду сельскохозяйственных поденщиков.
В 1894 году Энгельс ополчился против французских и немецких оппортунистов, настаивавших на необходимости охранять крестьянскую собственность от неизбежной гибели в условиях капитализма вместо того, чтобы разъяснить крестьянам историческую неизбежность и выгодность перехода к общественному хозяйствованию, которое становится возможным лишь после победы пролетарской революции. Люди, желающие сохранить навеки мелкое крестьянское хозяйство, «стремятся — по мнению Энгельса — к экономически невозможному, жертвуют принципом, впадают в реакционность». Свои взгляды на судьбы деревни Энгельс изложил в большой статье, опубликованной в «Новом времени» в 1894 году, озаглавленной «Крестьянский вопрос во Франции и Германии». Он критикует Нантскую программу французских социалистов, обещавшую увековечить крестьянскую собственность, «…капиталистическое крупное производство, — писал Энгельс, — …раздавит их бессильное, устарелое, мелкое производство, как железнодорожный поезд — ручную тачку».
Энгельс говорит о крестьянстве как огромной производственной и политической силе повсеместно «от Ирландии до Сицилии, от Андалузии до России и Болгарии»; он подчеркивает, что апатия крестьян, их изолированность ведут к тому, что деревня зачастую служит опорой «парламентской коррупции в Париже и в Риме», опорой царского деспотизма. Капитализм, однако, перерезал «жизненный нерв у мелкого производства в сельском хозяйстве, и это мелкое производство гибнет и приходит в упадок неудержимо…». Энгельс призывает социалистов вести агитационную работу в деревне, стать там силой, помнить, что крестьяне не однородная масса, что сельское население состоит из весьма различных составных частей, которые, в свою очередь, разнятся еще по отдельным местностям. Он намечает тактику рабочих партий до и после захвата власти по отношению к мелкому, среднему, крупному крестьянству, а также к большим имениям и латифундиям. Не загадывая ничего вперед о конкретных формах перевода мелкого хозяйства на рельсы социалистического земледелия, Энгельс, однако, довольно верно предсказал общие, основные черты этого процесса:
«Каково же наше отношение к мелкому крестьянству? И как должны мы с ним поступить в тот день, когда в наши руки попадет государственная власть?..
…очевидно, что, обладая государственной властью, мы и не подумаем о том, чтобы насильно экспроприировать мелких крестьян (с вознаграждением или нет, это безразлично), как это мы вынуждены сделать с крупными землевладельцами. Наша задача по отношению к мелким крестьянам состоит прежде всего в том, чтобы их частное производство, их собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера, предлагая общественную помощь для этой цели. И тогда у нас, конечно, будет достаточно средств, чтобы показать мелкому крестьянину выгоды, которые ему должны бы быть ясны уже и теперь».
Энгельса всегда влекло к себе море, и он пожелал, чтобы после его смерти горстка пепла, оставшаяся после кремации, собранная в урну, была погружена в морскую пучину у треугольной, печальной, как надгробье, скалы в Истборне. Эту свою волю и другие дополнения к завещанию он выразил в письме от 14 ноября 1894 года:
«Душеприказчикам, поименованным в моем завещании.
Следующие строки написаны в дополнение и разъяснение к моему завещанию. Они выражают только мои пожелания и ни в коей мере не должны связывать моих душеприказчиков юридически…
Мое определенное желание состоит в том, чтобы тело мое было кремировано, а мой прах был погружен в море при первой возможности».
Библиотека Карла Маркса представляла собой огромную ценность для человечества, и Энгельс распорядился передать ее после его смерти вместе со своей библиотекой в распоряжение Германской социал-демократической партии. Он хотел сделать ее общественным достоянием, доступным любому революционеру и исследователю. Все это он счел нужным сказать особо дочерям Маркса и обратился к Лауре Лафарг и Элеоноре Эвелинг с письмом, в котором объяснил им, что он решил сосредоточить все книги Маркса и свои в руках руководителей партии, с тем чтобы доступ к ним был открыт всем. Германская социал-демократия не выполнила этого завещания Ф. Энгельса.
Кроме того, Энгельс сообщал Лауре и Тусси, что часть завещаемых им денег предназначена для внуков Маркса — детей Женни Лонге.
«Лондон, 14 ноября 1894 г.
Дорогие мои девочки!
Я должен обратиться к вам с несколькими словами относительно моего завещания.
Во-первых, вы обнаружите, что я взял на себя смелость распорядиться всеми моими книгами, включая книги, полученные от вас после смерти Мавра, в пользу германской партии. В своей совокупности книги эти представляют столь уникальную и в то же время столь полную библиотеку по истории и теории современного социализма и по всем наукам, с которыми он связан, что было бы жаль, если бы она снова распалась. Хранить ее в одном месте и в то же время предоставить в распоряжение тех, кто хочет ею пользоваться, — таково желание, высказанное мне уже давно Бебелем и другими руководителями Германской социалистической партии, а так как они действительно представляются наилучшими для этой цели людьми, то я согласился. Надеюсь, что при этих обстоятельствах вы извините мой поступок и также дадите свое согласие.
Во-вторых, я неоднократно обсуждал с Сэмом Муром возможность позаботиться каким-нибудь образом в моем завещании о детях нашей дорогой Женни. К несчастью, этому препятствуют английские законы. Сделать это можно было бы только на почти невозможных условиях, при которых издержки с лихвой поглотили бы средства, предназначенные для этой цели. Таким образом, я был вынужден отказаться от этого.
Вместо того я оставил каждой из вас три восьмых моего имущества, за вычетом расходов по наследованию и т. д. Из них две восьмых предназначаются для вас самих, а третью восьмую каждая из вас должна хранить для детей Женни и использовать так, как сочтете наилучшим вы и опекун детей, Поль Лафарг. Таким образом, вы освобождаетесь от всякой ответственности по отношению к английским законам и можете поступать так, как велит вам ваше нравственное чувство и любовь к детям.
