Борис Минаев - Ельцин
— Да как вы можете думать только о себе, разве вам не понятно, перед чем мы стоим?! 17 августа обрушило экономику. Правительства нет. Дума будет распущена. Президент физически может не выдержать в любой момент. Есть ли у вас чувство ответственности?
Я отреагировал вопросом:
— Но почему я?
— Да потому, что Думу и всех остальных сегодня устраивает именно ваша кандидатура, и потому что вы сможете.
После моего спонтанного согласия меня начали обнимать. Кто-то побежал сообщить президенту».
— Папа очень спокойно относился к возможности роспуска Думы, — комментирует Татьяна Юмашева. — Он, в отличие от главы администрации, не считал такой поворот событий серьезным кризисом. И пост премьера он Маслюкову, как представителю коммунистов, никогда не предлагал и предложить не мог. В кабинет к папе, куда кроме Примакова вошли Маслюков и Черномырдин, Евгений Максимович вошел, уже дав согласие.
…Кандидатура нового премьера была утверждена Думой с первого раза, подавляющим большинством. Началось недолгое время его премьерства, «примаковской стабилизации», которое тем не менее сильно повлияло на дальнейший ход событий.
Но для начала попробуем разобраться — в какой ситуации оказался Ельцин, тогда, осенью 1998 года?
В чем он выиграл и в чем проиграл?
«Коалиционное правительство», о котором так давно говорили коммунисты, было наконец создано (в него, кроме Маслюкова, вошел еще один представитель компартии, Г. Кулик, который в качестве вице-премьера возглавил сельскохозяйственную политику России).
Однако возглавил правительство не коммунист, а ельцинский министр иностранных дел.
Ельцин избежал риска — не распустил Думу, что в тот момент было чревато масштабным политическим кризисом, который мог выплеснуться на улицы.
Ельцин твердо отмел претензии Лужкова на премьерство, а значит, и на будущее президентство.
Ельцин, короче говоря, еще раз стал победителем. Никто не верил, что он спокойно выйдет из этого кризиса, связанного с дефолтом, «восставшей» Думой, — но ему это удалось.
Но что же он проиграл?
Проиграл, как мне кажется, прежде всего инициативу. С этой точки для Ельцина начался «обратный отсчет» — выборы надвигались, а на посту премьера находился временный, компромиссный, вынужденный Примаков.
Проиграл Ельцин и Черномырдина. «Своего», надежного премьера. В этой новой ситуации, после дефолта, Черномырдин рассматривался им уже как преемник на президентских выборах 2000 года. Человек, который выводит страну из кризиса, имеет совсем другой потенциал. Так рассуждал Ельцин.
Однако поначалу «коалиционное правительство» и премьерство Примакова не давало Ельцину серьезных предпосылок для тревоги.
Кабинет министров, в котором роль главного экономиста играл Юрий Маслюков, вел себя осторожно, грамотно, не делая резких шагов. Характерная деталь — Примаков с самого начала пригласил на роль вице-премьера Сергея Кириенко. Это был ритуальный жест (Примаков почти наверняка знал, что Кириенко откажется), но важный.
Примаков тем самым обозначил преемственность экономического курса правительства.
Евгений Максимович работал с Ельциным давно, начиная с 1991 года. В дни августовского путча два известных «горбачевца», Примаков и Вольский, вовремя выступили с публичным заявлением, в котором осудили действия ГКЧП.
Осенью 91-го, меняя команду Горбачева, Ельцин предложил Евгению Максимовичу возглавить Службу внешней разведки (бывшее Первое главное управление КГБ).
Кадровые разведчики поддержали кандидатуру Примакова (Ельцин не просто утвердил его на этот пост, а предложил коллегии СВР проголосовать кандидатуру нового руководителя). Хотя сам Евгений Максимович кадровым разведчиком не являлся, но был знаком, что называется, «со спецификой работы», много путешествуя по арабскому Востоку, выполняя важнейшие секретные поручения, как и другие зарубежные корреспонденты газеты «Правда».
Вот как сам Примаков пишет об этом в своей книге: «Проработав в газете “Правда” три года, я был назначен собственным корреспондентом этой газеты на Ближнем Востоке, с постоянным пребыванием в Каире. “Правда” — орган ЦК КПСС, и будучи ее корреспондентом, впервые начал выполнять ответственные поручения Центрального Комитета, Политбюро ЦК. Некоторые из них оформлялись в Особую папку, к которой мало кто имел доступ. В ней формулировалась задача, назывались исполнители. Как правило, меры безопасности и связь поручалось обеспечивать КГБ».
…Однако думаю, разведчики оценили и другое — по натуре он был очень спокойный, выдержанный, компромиссный человек.
Сменив Андрея Козырева на посту министра иностранных дел, Примаков и здесь проявил свои лучшие качества — хладнокровие и профессионализм.
Это был человек понятный и хорошо знакомый Ельцину, как тип руководителя, советского руководителя, который знает правила игры и пунктуально их выполняет. Кроме того, у Примакова очень хорошая человеческая репутация. Честен. Не склонен к интригам. Умеет расположить к себе. Умен…
«Секрет Примакова, как говорили, состоит в том, что в его речах все слышали то, что хотят услышать. Либерально настроенные граждане — обещание рыночных реформ и свобод. Коммунисты — государственное регулирование и контроль.
И верно. Некая двусмысленность постоянно присутствовала в высказываниях Примакова.
Он рассуждал о необходимости чрезвычайных мер, но тут же замечал, что это отнюдь не введение чрезвычайного положения. Обещал “круто взять курс на то, чтобы продолжить движение к демократии, к реформе общества, к строительству многоукладной экономики, плюрализму политической жизни”. И тут же бросал фразу:
“Мы не можем идти дальше, рассчитывая, что всё решит рыночная стихия”», — пишет Леонид Млечин в биографии Примакова.
Примаков прекрасно осознавал роль своего правительства в новой политической конструкции. Дума поддерживала абсолютно любые его начинания. И правительство, поначалу сильно упиравшее на роль «государственного регулирования», неожиданно оказалось довольно либеральным.
«Видно было, с каким уважением пожимал Примакову руку Геннадий Зюганов, — пишет Леонид Млечин. — Коммунистам никак нельзя было отправлять правительство Примакова в отставку отказом проголосовать за бюджет…
Это был самый жесткий бюджет за все последние годы. Он прежде всего означал резкое сокращение расходов на социальные нужды. Министр экономики Андрей Шаповальянц прямо сказал об этом депутатам:
