Бриджит Бордо - Инициалы Б. Б.
Жанина и Сидор пришли проститься. Вид у них был счастливый и отрешенный. Жанина просила меня сказать Жики, что она беременна и остается в Мадриде с Манси! Ну и ну…
С тех пор я больше никогда не видела ее!..
Я взяла под мышку сверток, оставив чемодан на видном месте с запиской: «Ушла пешком в Париж». Совершенно больная, шла я еле-еле, ноги увязали в жиже, жижа чавкала.
И удивлялась, в какой рай прибыла и какой ад покидаю!
Подумать только, через 15 лет я вернулась сюда и Торремолиноса не нашла! На пляже — башни из стекла и бетона, всякие «Холидей-Инны» и «Софители», один выше другого. Мой отельчик «Монтемар» снесли. На его месте — 16-этажная махина… Все американизировано, безлико, гнусно. Выстроили также роскошный аэропорт. С приходом цивилизации ушла прелесть. Былой катастрофы, конечно, не повторится, но часто с водой выплескивают и ребенка.
Съемочная машина с Бенито Сьеррой за рулем, Одеттой и чемоданами нагнала меня через несколько километров.
До Мадрида добирались 18 часов, несколько раз дорогу нам преграждали груды обломков и ямы с водой размером с озеро. Ночью Бенито ехал то держа голову в окне машины, то хлеща себя по щекам, чтобы не заснуть.
Мадрид показался мне землей обетованной.
Отдохнув, помывшись, продизенфицировавшись, прихорошившись и обретя наконец прежний облик, мы с Одеттой сели в самолет на Париж — на этот раз с билетом только в один конец.
Оказаться дома не означало — наслаждаться.
У себя на Поль-Думере я лежала пластом на кровати, силясь вернуться в форму, снова обрести Жана-Луи и саму себя.
Разлука убивает любовь. С глаз долой, из сердца вон. В разлуке у каждого свои мелкие дела, другому уже неважные. А потом заочная ревность…
Жан-Луи был уверен, что все это время я ему изменяла… Больше месяца от меня не было писем… Может, снова сошлась с Вадимом, пожалев о прошлом? Ну как ему доказать, что он не прав? Единственный мой аргумент — чистые сердце и совесть. Мало против репутации «пожирательницы мужчин».
Клоун обнюхивал меня неодобрительно: пахла я странно, дрянной испанской дворняжкой… Он ревниво ворчал, но втайне ждал ласки, и я ласкала его очень нежно, объясняя, что скоро к нему приедет сестренка и надо ему отнестись к ней со всей душой.
Ален сунул мне длинный перечень чеков на подпись. Я опоздала с оплатой счетов и особенно налогов. А потом и служанка собиралась уволиться.
И холодильник сломался…
Короче, весь набор неприятностей за полгода — мне в пять минут. В довершение ко всему пришел Жики, посмотрел на меня подозрительно и спросил, почему Жанина не со мной. Пришлось сообщить ему горькую весть как можно деликатней. Я думала, он меня убьет!
Но я-то здесь при чем?..
А притом! Я, оказывается, дурной пример для порядочной женщины и втягиваю подруг в разгульную жизнь, и т. д. и т. п. От горя Жики сам не знал, что говорил. Он хлопнул дверью и тут же ринулся в Мадрид за женой, сами понимаете, напрасно!
Единственной радостью в парижской жизни стало возвращение Гуапы. Дебельмас вручил мне мое сокровище целым и невредимым и объявил, что съемки закончатся в Ницце на студии «Викторин», что там готов уже кусок испанского селенья, кладбища и песчаного пляжа.
Мой коллибациллез был залечен, но, видимо, не вылечен: от него у меня остаточные явления и по сей день.
Два дня спустя, сев в поезд на Ниццу, я покинула Париж без сожаленья. Со мной ехали Гуапа и Одетта. Ноябрьский город был дождлив, а Поль-Думер впервые показался мне враждебным.
X
Вернувшись в Париж, я бросилась к Клоду Отан-Лара.
«В случае несчастья» начиналось через несколько дней.
Примерка костюмов, подбор прически и грима… Леви, к счастью, остался продюсером. Он мог отложить начало съемок, чтобы дать мне вздохнуть неделю!
Танин Отре, костюмерша, выискивала мне платья и туфли несколько легкомысленные. Но Отан-Лара, если что-то вбил себе в голову, спорить с ним бесполезно. Легкомысленные костюмы, значит легкомысленные. К тому же я сильно струхнула: партнеры — Эдвиж Фейер и Жан Габен.
Впервые в жизни у меня серьезная роль в хорошем фильме с великими партнерами.
С приближением первого съемочного дня росла моя тревога.
Тогда-то и позвонил Жильбер Беко.
Он предложил мне сняться с ним в небольшом телешоу новогодней вечерней передачи — 31 декабря 1957 года.
А у меня ни минуты свободной!
Но против Беко не устоишь, Жильбер умеет уговорить. Он смеется, шутит и благодарит прежде, чем вы сказали «да».
И я очутилась на студии «Бют-Шомон» с Беко, его оркестром и своим страхом!
В студии царило веселье, Жильбер был обольстителен и шутки ради приударял за мной. К тому же мне нравились его песни. Я должна была прогуляться среди корзин с фруктами по «прованскому рынку», изобразить знаменитую таинственную красотку из его песни «Так расскажи, как это было», а потом, лежа простодушно и кокетливо на рояле, смотреть, как Жильбер играет и поет для меня прекрасную песню. После чего мы с ним желали телезрителям счастливого Нового, 1958 года.
Прожекторы погасли, а мы все смотрели друг на друга. Во власти его чар я забыла весь мир. Я влюбилась, внезапно и до безумия.
Только этого мне не хватало!
На авеню Поль-Думер я вернулась сама не своя.
Стала привирать, терялась, не знала, что придумать, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Я никогда не могла порвать легко. По мне, лучше синица в руках… Чем больше я чувствую себя виноватой по отношению к мужчине, тем нежней и внимательней с ним. Чтобы успокоить Жана-Луи, купила ему его заветную мечту — спортивную «остин» с откидным верхом, увы, яблочно-зеленую, цвета надежды!
Днем свободного времени у меня не было совсем: примерки, пробы, репетиции. Я рискнула встретиться с Беко у себя на Поль-Думере, зная, что Жан-Луи просидит до ночи на службе в министерстве.
Наше любовное, но пока еще невинное свидание было прервано неожиданным возвращением Жана-Луи! Как гром среди ясного неба!
Все произошло очень быстро.
Мужчины ушли почти одновременно, оставив меня одну, и это было лучше всего. Я принялась было взвешивать все «за» и «против», но хотелось спать, я устала и сама толком не понимала, что случилось. Съемки начинались послезавтра, я должна быть в форме, а теперешний скандал совершенно выведет меня из строя.
Вернулся Жан-Луи, спокойный и решительный, и стал собирать вещи. Что ж, он прав. Он чист, целен и не желает ни с кем делиться. Считая соперника лучше себя, он уходил, возвращая мне свободу и машину. Я все понимала, но в ужасе смотрела, как он молча складывает чемодан!
