Алексей Гущин - Осененные гвардейским стягом
25 января 1942 года "Красный Кавказ" отпраздновал свое десятилетие. Итоги нашей боевой деятельности были внушительными. С начала войны крейсер участвовал более чем в пятидесяти походах и прошел за это время восемнадцать тысяч миль. И каких миль! Огненных! Огнем своих орудий мы разгромили две крупные железнодорожные станции, пять дальнобойных и полевых батарей, два склада с боеприпасами и снаряжением. Двести с лишним раз на крейсер налетали фашистские самолеты. Они сбросили на него почти две тысячи бомб, но ни одна из них не попала в цель! Значит, славно поработали зенитчики и рулевые, сигнальщики и машинисты "Красного Кавказа". Но и это не все. Крейсер перебросил в разные места фронта свыше пятидесяти тысяч человек подкрепления и десанта. Целую армию! И, конечно, трудно было пересчитать те вагоны с продовольствием и боеприпасами, которые мы доставили гарнизонам и жителям Одессы, Севастополя, Феодосии. Словом, нам было что вспомнить в юбилей.
И вот теперь ремонт. Но для этого нам предстоял еще один переход. Последний. В Поти. Неблизко, но теперь мы чувствовали себя уверенней, потому что в помощь "Красному Кавказу" придавался танкер "Москва". Он должен был отбуксировать крейсер по назначению.
28 января мы покинули Туапсе. И этот переход оказался очень тяжелым. На море по-прежнему не утихал шторм, а устойчивость "Красного Кавказа" значительно снизилась, ибо на палубу погрузили два десятка тяжелых станков, необходимых для ремонта, и огромные катушки со свинцовым кабелем. Топливные же цистерны "Красного Кавказа" были пусты, и палубный груз, таким образам, ничем не уравновешивался. Это в значительной мере повлияло на мореходные качества корабля. Достаточно сказать, что на переходе крен иногда достигал 25 градусов. Конечно, снова не выдержали наши временные крепления, и аварийным группам снова пришлось двое суток вести борьбу с водой.
Но вот перед нами Поти. Танкер передает нас портовым буксирам. И здесь начинается последний акт напряженнейшей семидневной драмы. Море с яростью сопротивляется попыткам буксиров ввести "Красный Кавказ" в гавань. Огромной силы накат тащит нас прочь от берега. Трос, закрепленный за кнехты, вырывает "с мясом". Заводим второй трос - на этот раз за барбет первой башни, но он лопается, как простая веревка.
Из гавани спешит на помощь мощный буксир. Толстенный трос пропускается через швартовное устройство - полукип. Рывок. Трос вместе с вырванным полукипом падает в воду. Неизвестно, сколько времени продолжалась бы эта борьба. Но фортуна наконец обернула к нам свое лицо - стих ветер. Ведомый буксирами, "Красный Кавказ" медленно вошел в гавань.
Нелегко было у меня на душе; невесело смотрели собравшиеся на палубе командиры и краснофлотцы: их родной корабль впервые возвращался в порт на буксире. Искалеченный, со следами многочисленных пожаров, с пробоинами, которые, как раны, зияли в его закопченных, помятых и ободранных бортах. Нет ничего горше для моряка, как видеть свой корабль в таком состоянии!
Медленно, очень медленно буксир втягивает "Красный Кавказ" в гавань; медленно проплывают мимо нас причалы и портовые сооружения. Глаз фиксирует их машинально, устремляясь вперед, где вот-вот покажутся корабли эскадры. Наконец гавань вся открывается нашему взору. Сейчас корабли увидят "Красный Кавказ". Увидят на поводу у буксира...
Отгоняя грустные мысли, стараюсь ни словом, ни делом не выдать охвативших меня чувств. Командир есть командир, и никто не должен видеть его уныния или мимолетной слабости. Мы сделали все, что могли, и наши раны раны непобежденного бойца.
Но что это? Почему гремит музыка встречного марша, а над кораблями эскадры вьются флаги расцвечивания? Почему экипажи выстроены вдоль бортов? Встречают? Но кого?
Видимо, эта мысль промелькнула у всех на "Красном Кавказе". Но уже в следующий момент все сомнения покинули нас: на флагмане, а затем и на остальных кораблях взвились сигналы: "Да здравствует героический крейсер "Красный Кавказ"!", "Слава героям Феодосии!" Вслед за этим с кораблей грянуло могучее "ура!".
Скажу прямо - мы были глубоко тронуты такой встречей. Семь суток продолжалась одиссея "Красного Кавказа", семь долгих дней и ночей мы противостояли врагу, морю и огню. И победили. И сейчас, смертельно уставшие, покрытые ранами, краснокавказцы воспаленными глазами смотрели на шеренги встречающих и не замечали катившихся по щекам слез. Это не были слезы слабости. Их стыдятся. То были слезы высшего счастья, которыми плачут воины, вернувшиеся из битвы, победившие в ней; то были неудержимые слезы скорби, которые сопутствуют каждой победе, ибо ее торжество взывает к памяти павших...
Глава шестая
Итак, нас ожидал ремонт. Этот факт не мог не волновать краснокавказцев. На какое-то время (все понимали - на длительное) из строя выходил мощнейший крейсер эскадры. И это в период, когда немцы усилили свой натиск, когда их войска получили категорический приказ Гитлера - в кратчайший срок взять главную базу Черноморского флота Севастополь. Мы сознавали серьезность момента и готовы были приложить все силы для сокращения срока ремонта.
На следующий день после нашего прибытия в Поти на "Красный Кавказ" поднялись представители ремонтного завода. Они вновь осмотрели корабль и, сравнив результаты осмотра с теми, что были получены в Туапсе, определили объем ремонтных работ. Он был большим, и работники завода заявили, что на ремонт потребуется не менее десяти месяцев. На нашу "просьбу" ускорить ход восстановления "Красного Кавказа" заводская комиссия ответила односложно:
- Не хватает квалифицированных кадров.
Само собой разумеется, что нас такой оборот дел не устраивал. Десять месяцев! Чуть ли не год находиться в ремонте, когда каждый корабль на счету! Нет, мы не могли бездействовать десять месяцев. Нужно было во что бы то ни стало ввести корабль в строй раньше намеченного срока. Эта задача стала делом чести каждого краснокавказца.
Тут же на месте приняли решение: выделить из числа экипажа крейсера необходимое количество людей для помощи заводским рабочим. С этой повесткой на крейсере прошли собрания личного состава, совещания партийного и комсомольского актива. В их работе приняли участие представители ремонтного завода, а также инструкторы Потинского горкома партии. Как и следовало ожидать, краснофлотцы "Красного Кавказа" единодушно заявили о своем желании помогать в ремонтных работах. Мысль - как можно скорее вернуть родной корабль в строй - владела всеми безраздельно. От добровольцев не было отбоя. Ко мне на стол легли сотни заявлений, в которых содержалась одна просьба отправить на завод. Конечно, все просьбы удовлетворить было невозможно. Корабль, хоть он и вставал на ремонт, не мог быть покинут экипажем.