Евгений Дырин - Дело, которому служишь
Глава XI
В Ртищево-Каменке супруги Полбины провели два дня. Второй день был воскресенье. На широкой улице, которая вчера казалась пустынной, появились одетые по-праздничному парни и девушки. Улица была покрыта мягкой травкой, и гуляющие ходили по ней, как по лугу. Девушки, одетые в розовые, белые, голубые кофточки, в легких "газовых" шарфиках, наброшенных на волосы, держались вместе. Несмотря на жару, все парни были в пиджаках и фуражках. Один, неотступно следовавший за гармонистом, разгуливал по улице с велосипедом, спицы которого, ослепительно сверкавшие на солнце, были перевиты красной, синей и желтой ленточками; так заплетают гриву любимой лошади.
Маша не запомнила, сколько раз в этот день ей пришлось обедать. Все родственники наперебой приглашали к себе, и нужно было откушать щей и пригубить чарку в каждой семье. Едва только сели за стол у тети Нади, как прибежал вихрастый подросток от дяди Якова и сказал, что там уже ждут дорогих гостей и что ему велено без Ивана и Маруси не возвращаться. И он терпеливо ждал их, сидя на крыльце, а потом шел впереди с победоносным видом, показывая дорогу.
Только под вечер супруги покончили с визитами и влились в толпу молодежи, собравшейся около церкви на той самой площади, где в январе девятьсот пятого года была крестьянская сходка. Отсюда, с пригорка, вся деревня была как на ладони. Маша опять отметила, что избы стоят вкривь и вкось, что они то взбираются на бугор, то сползают вниз, в овраг, по дну которого течет неширокая речка Карамзинка. Но это зрелище уже не вызвало у Марии Николаевны тоскливого ощущения: она думала о людях, которые живут в этих избах, - людях простых, душевных...
На рассвете следующего дня, по тяжелой росе, они выехали в село Карлинское. Полбин еще в поезде придумал такой маршрут: из Ртищево-Каменки в Карлинское, затем в районный центр Майну, а оттуда по железной дороге в Ульяновск. Можно было ехать и другим путем, проселочными дорогами через Синий бугор, Анненково, Воропаевку. Но, во-первых, этот путь был связан с длительным и неудобным для Маши переездом на лошадях (она ожидала ребенка), а во-вторых, в Карпинском Полбин учился в средней школе, в Майне долгое время работал, и ему хотелось побывать в этих местах и показать их жене.
В Карпинском они встретились с Константином Алексеевичем Селяновым, преподавателем русского языка средней школы. Это был высокий, прямо державшийся человек с седеющими висками и густыми черными бровями, которые он часто поднимал или, напротив, хмурил в разговоре. В черной, наглухо застегнутой суконной куртке, в роговых очках он сначала показался Маше строгим, даже угрюмым человеком, но это первое впечатление скоро рассеялось.
Селянов, которого они нашли в тесной комнате школьной библиотеки, пригласил Полбиных к себе домой. Жил он рядом со школой, в небольшом домике из красного кирпича.
Усадив гостей, Константин Алексеевич долго сокрушался по поводу того, что его жена и сын уехали и не смогут повидаться с лучшим учеником Карлинской школы, постоянным председателем ученического комитета, заводилой во всех делах общественных... Он говорил все это Маше с доброй, хорошей улыбкой, словно хотел втолковать ей: "вот какого мужа вы себе выбрали!"
Голос у него был приятный, каждое слово он произносил отчетливо, как на диктанте в классе.
Маша слушала с некоторым смущением. У нее было такое чувство, будто этот учитель с серыми проницательными глазами хвалит не только своего любимого ученика, но и ее, а она этого не заслужила.
Константин Алексеевич достал из буфета разрезанный на куски пирог, сказал, что это пекла еще жена и что теперь пирог превратился в древнюю окаменелость, но ничего лучшего он предложить не может. На столе зашипел чайник.
За чаем учитель стал припоминать смешные истории из школьной жизни Полбина. Он рассказывал их одну за другой и каждый раз первый принимался хохотать.
- А знаете ли вы, - обратился он к Маше, - знаете ли, что вы обрекли себя на жизнь с феноменальным упрямцем? Кто есть ваш супруг? Он есть не что иное, как несогласный звук!
- Константин Алексеевич! - поспешно перебил Полбин.
- Нет, нет, Ваня, расскажу и об этом, - улыбнулся Селянов и снова наклонился к Марии Николаевне. - Понимаете, этот искатель правды все время досаждал учителю математики, который тогда и заведующим школой был. Зафиров, Федор Николаевич, ныне здравствующий. Он уехал сейчас в Ульяновск. Так вот бывало Федор Николаевич объяснит задачку, покажет ход ее решения и говорит: "Делайте". Все за тетради, а Полбин поднимет руку и начнет вопросы задавать. Один, другой, пятый, десятый... Потом вдруг станет доказывать, что есть другой способ решения, вот такой-то... Федор Николаевич давай сначала объяснять, повторит все и потом - привычка у него такая - спрашивает: "Надеюсь, теперь согласны?" А Полбин, как кремень: "Нет, не согласен..."
- Бывало, Константин Алексеевич, что и соглашался, - вставил Полбин.
- Не спорю, бывало. Но это существа дела не меняет. Послушайте дальше, Мария Николаевна. Как-то я на уроке фонетики спросил Ваню ради проверки: "Какие бывают звуки?" И застал его врасплох. Урок был как раз после математики, он, видимо, задачку какую-то додумывал и бухнул: "Звуки бывают согласные и - подумайте только - несогласные!"
Константин Алексеевич от смеха поперхнулся чаем.
- Его после этого долго Иваном Несогласным или Несогласным звуком дразнили... Так ведь было, Ваня?
- Так, так, - смеясь, подтвердил Полбин.
- Характер, - сказал Селянов. - Мне это в тебе нравилось, Ваня, признаюсь сейчас. Недавно я просматривал наши архивы за девятьсот двадцать третий год и нашел одну любопытную бумажку. Она, кажется, здесь у меня...
Он открыл верхний ящик письменного стола, порылся в нем и положил перед Машей пожелтевший листок, исписанный красными чернилами:
"В Карпинскую Советскую школу второй ступени Ученика Скугареевской профтехшколы Симбирской губернии и уезда Ивана Семеновича Полбина
Заявление
Желая продолжать начатое в Скугареевской школе среднее образование и ввиду ненормальной постановки там дела, прошу школьный комитет вышеуказанной школы не отказать мне в приеме в I группу Карлинской школы.
Полбин."
- Видали? - блестя глазами, сказал Селянов. - Разбирался человек: "ввиду ненормальной постановки там дела!" Ха-ха! Верно, Ваня, - учебный процесс там был хуже налажен, чем у нас; всякие прожектеры о "новой" школе кричали, а ученикам знаний давать не хотели.
В раскрытое окно комнаты ворвался теплый ветерок, качнулись тонкие кружевные занавески. Вместе с ветром донесся гудок автомашины. Это шофер колхозной полуторки давал знать, что он покончил со всеми делами, нужно ехать дальше.
