Лилия Беляева - Загадка миллиардера Брынцалова
… В то утро я почему-то решила срочно связаться с Ниной Григорьевной. Мне дали ее телефон, однако еще раз предупредили:
— Зря вы. Не будет она говорить.
— Ну почему, почему?
— Так. Скрытная. И вообще…
Я набрала номер тут же, в присутствии «неверующих» и, не ожидая добра, тотчас, едва представилась и объяснила, зачем мне хотелось бы ее видеть, — услыхала доброжелательное:
— Конечно, конечно. Я жду вас. Минут через десять буду у себя в кабинете…
Разумеется, я тогда и не предполагала, что именно эта женщина приведет меня на третий этаж резиденции Натальи Геннадиевны Брынцаловой… И там произойдет…
Умолкаю до срока. Все по порядку. В кабинете Нина Григорьевна сидела не одна, за вторым столом — еще одна сотрудница.
Бросился в глаза красивый аквариум в зелени и в мелькающих блестках рыбешек… И еще — цветной портрет В.А. Брынцалова на столе. В эффектной раме.
Сама Нина Григорьевна уже с виду южанка, казачка. То есть полноватая, крепкокостная, с темными, гладко причесанными волосами, в темно-синем шелковистом костюме, а по пуговицам что-то вроде граненых бриллиантов. Думаю — искусственных.
Мне показалось, что ей и самой захотелось выговориться, ей и самой надо было сначала свалить ношу с души… Все по тому же поводу, зачем Наталья Геннадиевна так «подставилась»…
Н.Г.: И здесь много было журналистов. Сто двадцать человек приходят на территорию. Он сам, Невзоров, может только побеседовать. А остальное, съемки, производят три-четыре человека, которые пришли с камерами. Кто знает, что они снимают, в какую замочную скважину они заглядывают. Это вся жизнь, которая проходила. Владимир Алексеевич сказал: «Я не собираюсь прятаться, моя жизнь здесь, на заводе», Вот они зашли сюда, на завод, и хвостом могут ходить целыми днями здесь. До самой ночи. Мы ужинали, мы выезжали куда-то, все за нами так и ездили. Выезжал в Битцу, на ипподром, — там они тоже за ним. Эта жизнь, которая…
— Тут Наташа не сообразила, мне кажется?
Н.Г.: А она откуда знала, что? Задают вопрос… Кокетство женщины… Что она знает, что сейчас снимают, куда снимают? Что, они дают просматривать? Посмотреть было невозможно, нереально. Это была кассета, которая не просматривается, ее надо сначала записать, чтобы дать посмотреть Владимиру Алексеевичу.
— Это большая неожиданность была для людей?
Н.Г.: для людей?
— Для вас, например?
Н.Г.: Мне, например, не понравилось это. Ужас! А он не расстраивается, он по гороскопу Собака. Ну что, прошло — и все. Чего ж теперь делать? Переживали в основном мы.
— Переживали все-таки?
Н.Г.: Переживали. Столько работы сделать, и такие номера…
И как я поняла из дальнейшего — эта женщина, которую мне называли даже «опасной», значительна, интересна, прежде всего тем, что предана Владимиру Алексеевичу исключительно, как бывают преданы женские сердца друзьям своей пусть нищей, убогой, но молодости.
Почему? Отчего? Думаю, объяснений не потребуется тому, кто «посидит» рядом с нами и послушает, о чем речь…
— Какая у вас должность, Нина Григорьевна?
Н.Г.: Я зампредседателя профсоюзного комитета «Ферейна» и сейчас зампредседателя партии.
— То есть большие занимаете должности?
Н.Г.: Должности? Да, большие, конечно, для завода большого.
— Причем женщина. Это редко. На большом заводе обычно их занимают мужчины.
Н.Г.: Да нет, всегда профсоюзом занимались женщины, мне кажется. Редко когда мужчины.
— У вас какое образование?
Н.Г.: Высшее.
— Вы что окончили?
Н.Г.: Ставропольский политехнический институт, я — инженер-строитель.
— То есть вы оттуда, откуда вышел наш великий Горбачев?
— Н.Г.: Да.
— Вы в Черкесске долго жили. Что это за город? Что там есть? Сколько жителей?
Н.Г.: Жителей триста шестьдесят тысяч. В Черкесске есть… были… сейчас не функционируют… заводы… все закрыты, — завод резинотехнических изделий, завод машиностроительный, холодильного машиностроения, завод «Каскад», закрытый завод… У нас цементный завод работает сейчас, один, который работает. Потом я преподавателем в техникуме работала, с Владимиром Алексеевичем вместе… Он тоже там преподавал, где-то семьдесят восьмой, семьдесят седьмой год.
— Что он преподавал?
Н.Г.: Геодезию, техмеханику, у него много было предметов, не помню какие, может, даже и физику… А преподавала… сначала работала председателем профсоюзного комитета преподавателей и студентов техникума, освобожденным была.
— Техникум какой?
Н.Г.: Автодорожный. Раньше он назывался политехнический. Сейчас он переименован в автодорожный.
— То есть вы все знаете о Брынцалове той поры?
Н.Г.: Ну, можно так сказать.
— Какое впечатление он производил тогда на вас?
Н.Г.: В общем-то всегда он яркая личность был. Тогда он покорял сердца всех женщин, дам. Он очень высокий был, сейчас он кажется как-то… В нашем городе была баскетбольная команда, и в баскетбол играл, и боксом занимался… У нас город маленький, есть такой Зеленый остров, приходили туда отдыхать и заниматься кто чем может. И вот Владимир Алексеевич с моим мужем играли — они жили в одном доме, в одном месте, на рынке…
— Что значит на рынке?
Н.Г.: У нас есть такое место, называется «Рынок».
— Это та лачуга еще была? То есть вы помните его лачугу?
Н.Г.: Да, конечно. Я туда и в гости приходила…
— Что это за лачуга была?
Н.Г.: Это такая хата казацкая, знаете, которая еще не знаю с каких времен существовала, когда родители…
— Просто на рынке?
Н.Г.: Да. Вход на рынок — и прямо тут.
— И родился он в ней?
Н.Г.: Да. Под камышом лачуга эта была.
— А что там стояло?
Н.Г.: Кровать табуретки…
— Даже не стулья?
Н.Г.: Да.
— Маленькие такие окошечки в хатке?
Н.Г.: Да, маленькие окошечки. Нищета.
— А знали мать Владимира Алексеевича?
Н.Г.: Да.
— Что это за женщина была?
Н.Г.: Из настоящих таких женщин, которые все знают, все могут, и хозяйство все на них.
— Какое хозяйство?
Н.Г.: Ну. Кормить детей, курочек кормить… Его родители и Юры, моего мужа родители, жили в одном дворе. Потом их хатки снесли и дали нам жилье. Женщина аккуратненькая такая была, всегда в платочке ходила, скромная очень, но все равно волевая женщина. Отец — хозяин. Вот когда он идет, все чувствуют, что это мужчина идет, хозяин. Без ноги был, с палочкой ходил, на костылях ходил…
— У него что, даже не было протеза?
Н.Г.: Был протез, но он снимал его. Когда на костылях, когда с палочкой ходил…
— На кого Брынцалов похож — на отца, на мать?
Н.Г.: Володя не похож, можно сказать, ни на мать, ни на отца — и то и другое в нем сочетается. Отец был красивый мужчина, мать тоже по-своему, но с таким суровым лицом — суровое лицо.
