Александр Волков - Опасная профессия
Анализируя всю ситуацию тут же, в приемной, коллеги мои говорили, что, конечно, прочтенная мною справка не может не произвести впечатления, она убедительна, но как повернется дело, как будет развиваться вся эта история, никто не решится прогнозировать. Ну, и с тем, наверное, чтобы я сам над этим не очень думал, меня повезли за город.
Мы поехали на дачу к Диме Мамлееву, который был в то время первым заместителем ответственного секретаря в «Известиях» и ведал собкорами. Там на лужку двое наших друзей-армян, тоже корреспондентов, один из Узбекистана, другой из Армении, Меликянц и Мкртычан, жарили шашлык по-армянски на углях. Мы, конечно, выпили под этот шашлык, стреляли из какого-то пистолета, бегали, плясали, пели, но все время возвращались и возвращались к этой истории, к тому, что все-таки в конечном итоге может получиться.
В понедельник приехали в редакцию рано утром. Аджубей в тот день уезжал вместе с Никитой Сергеевичем в Англию. Я думал, что придется долго ждать звонка, но когда мы приехали, там уже, оказывается, заседала редколлегия: Алексей Иванович не смог позвонить сам, но на перроне сказал Горюнову, в то время генеральному директору ТАСС: позвони, мол, в «Известия», ребята там волнуются, скажи, что все в порядке, все проверено, и Подгорному, который в это время уже уехал в Варшаву, даже дана телеграмма: газета выступила с критикой обоснованно. На сей раз главный сказал, что я действительно могу спокойно ехать в Ростов, но попросил, чтобы в Харькове, хотя бы во время стоянки поезда, я обрисовал всю ситуацию Буренкову, подготовил его к любому возможному повороту событий.
Эта полудетективная история и закончилась прямо-таки в детективном духе. Сообщили Буренкову, чтобы в два часа ночи он встретил меня на вокзале, не объясняя почему. Миша встретил, я торопливо, стоя прямо около подножки вагона, старался пересказать ему все, что было необходимо, и продолжал говорить даже тогда, когда поезд уже тронулся. Я висел на подножке, а он бежал рядом…
Документальная повесть о космонавте Титове, которую я упоминал, последующие книги о нем, двухсерийная радиопередача, которую моим детям на факультете журналистики преподносили как новый жанр — радиофильм (к моему удивлению) — все это выпадало из сферы моих основных интересов, оказалось чем-то случайным и временным. Но это дало определенную сумму денег, позволившую не только вылезти из трясины долгов, а еще и купить жене модную в те времена синтетическую шубу (не очень-то, кстати, годившуюся для алтайских морозов), детям — пианино (тоже была мода), но еще важнее — съездить вместе с женой в Чехословакию. Это был наш первый выезд за границу, первый раз удалось взглянуть на чью-то другую, не похожую на нашу жизнь. Однако и это, конечно, было не главное.
Самое интересное — знакомство с космонавтами, соприкосновение с совершенно новой сферой жизни, сферой первооткрывательства. Удивительно было наблюдать превращение того, что ранее существовало только в фантастической литературе, в живую реальность, знакомиться с людьми фантастической прежде профессии. Однако, оставлю это пока за пределами книги, потому что отошел в прошлое интерес к космонавтике, ко всему, что с ней связано, по крайней мере, на время отошел, да и самому мне написанное тогда представляется теперь примитивным и чересчур сентиментальным. Расскажу лишь об одном, о том, что соприкасается с некоторыми сегодняшними размышлениями о журналистике.
Со Степаном Павловичем и Александрой Михайловной Титовыми, родителями Германа, мы познакомились еще тогда, когда ни те, ни другие не могли даже признаться, что знаем о будущем Германа. Мы подружились, даже решусь сказать, что они стали для нас очень близкими людьми. У меня в квартире стоял диванчик, который мы звали титовским, потому что Степан Павлович всегда спал здесь, когда приезжал по делам в Барнаул. Мы тоже бывали у Титовых в Полковникове, а когда уезжали с Алтая в Ростов, последние день и ночь провели у них в доме, поскольку наша квартира уже стояла тогда пустой, все было погружено в контейнеры. Сидели в саду и пили медовуху, а дети «паслись» на ягодниках и впервые в жизни ели огурцы с медом, как научил Степан Павлович, впервые попробовали только что вынутые из рамы и нарезанные кусками лоснящиеся соты с медом. Ребята и теперь помнят этот необычный праздник последнего дня на Алтае.
А с Германом познакомились сразу после полета, когда была только что напечатана наша документальная повесть. Он сам позвонил в редакцию «Известий» и сказал, что ему наша публикация понравилась, потому, что написали мы в основном о родителях, о сложной судьбе отца и его учителя Адриана Митрофановича Топорова, автора знаменитой книги «Крестьяне о писателях». Сказал, что хотел бы сегодня видеть нас (Колю Штанько и меня) у себя дома, что-то, мол, еще и расскажу интересного. Мы, конечно, обрадовались, но вскоре он позвонил снова. Оказалось, что его еще не отпускают из госпиталя, где проходит обследование, и он предложил: если мы заинтересованы во встрече, то могли бы к нему в госпиталь и приехать. Только, заметил, не надо признаваться, что журналисты, просто, мол, алтайские друзья.
Встреча была приятной, интересной. Тогда мы и услышали многое из того, что читали прежде лишь в фантастических романах, услышали от их героя, ставшего реальным нашим собеседником. Герман же, как мне кажется сейчас, тоже еще получал удовольствие от встречи с журналистами, его распирали впечатления и желание рассказать о своем столь незаурядном приключении, пережитых эмоциях. Тогда мы узнали и о том, что не все-то так гладко проходило в полете, как официально сообщалось…
Потом мы встретились уже на Алтае, когда Титов впервые после полета посетил родные места. Это была совсем другая встреча. В селе Полковникове, куда мы, журналисты и космонавт, прилетели на разных самолетах, «кукурузниках», конечно, способных приземлиться на крохотной расчищенной от метрового снега полосе. Состоялся коротенький митинг, а потом все отправились к домику Титовых. Перед крыльцом, однако, стоял милицейский майор, который преградил путь журналистам: пускать не велено! Кем? Я, например, был приглашен родителями Германа, и меня ждало место за праздничным столом. Не трудно было надавить на майора, чтобы позвал секретаря крайкома партии, который «командовал парадом», и тот тоже не мог нам не уступить.
И вот мы в доме. Степан Павлович мечется с кучей пальто, которую не знает куда и уложить в крохотных комнатушках, Александру Михайловну вообще не видно, где-то на кухне, наверное. К нам в прихожую вышел Герман. Я на правах единственного «старого знакомого» спросил:
