Иван Галицкий - Дорогу открывали саперы
Начальник инженерных войск армии полковник В. П. Шурыгин занимал тесную полутемную землянку с низким потолком. Она слабо освещалась электрическим светом. В уголке стоял столик, сколоченный из каких-то старых досок и ножек «козелком», как говорят саперы, из подручных материалов. Но дерево здесь на вес золота. В другом углу коптила железная окопная печка «буржуйка», а к самой стене был втиснут топчан, застланный солдатским одеялом. Пол земляной, немного раскисший от влаги. В землянке сильно пахло сыростью. Скажем прямо, удобства, даже с фронтовой точки зрения, более чем скромные.
Мы поздоровались с Шурыгиным. Не раз я встречал его в Москве. Во время испанских событий он продолжительное время находился в этой стране. Отличился в боях и был награжден орденом Красного Знамени. Со времени последней нашей встречи мало что изменилось в нем. Все те же темные волосы, все те же густые черные брови, все та же неторопливость в движениях. [70]
Владимир Петрович без лишних предисловий информировал нас, что делается в армии по инженерному оборудованию позиций, занимаемых войсками. Перед передним краем обороны отрыт противотанковый ров, вдоль которого установлено проволочное заграждение. Но почти на 30 процентов ров и проволочные заграждения разрушены. Минных полей пока нет. В подразделениях отрыты отдельные стрелковые ячейки, и кое-где сделаны землянки. Но вся беда в том, что нет строительных материалов, особенно леса, поэтому стенки досками или жердями не обшиты. Хорошо, что грунт устойчивый, а то бы окопы и землянки давно обрушились. Землянки бойцы прикрывают плащ-палатками. Но это перекрытие защищает только от ветра. Когда же идет дождь, на палатке накапливается вода. Она проникает в землянку. Одежда и обувь промокают, а обсушиться негде.
Когда Шурыгин закончил информацию, я подумал, что глубина Ак-Монайских позиций в полосе армий мала, их легко может прорвать враг. В этой обстановке необходимо оборудовать тыловой армейский рубеж. По этому вопросу следует поговорить с командармом генерал-лейтенантом В. Н. Львовым. Когда мы зашли к нему, я изложил свои соображения.
— Мы уже думали над вопросом о создании армейского оборонительного рубежа, — сказал Львов. — Однако руки пока не доходят. Давайте посмотрим на карту, я уже давно наметил его. Линия этого рубежа должна пойти через следующие пункты: Рыбный промысел, 2 км северо-западнее Насыр, высота 11,3, 3 км западнее Киета, гора Кайман. Далее к Феодосийскому заливу пойдут рубежи соседа.
Я согласился с тем, что рубеж намечен удачно.
Выйдя от командарма, я решил поехать в одну из дивизий, чтобы посмотреть на ее оборонительные позиции. Шурыгин порекомендовал посетить 390-ю стрелковую дивизию.
Втроем мы отправились к линии фронта. Через час были уже на месте, в Семисотке, на КП командира дивизии. Здесь было тихо. С командного пункта вместе с комдивом двинулись на передовую. Шли по глубокому оврагу вплоть до позиций стрелкового взвода. Временами раздавались короткие автоматные очереди, позади с грохотом взорвались одна за другой две мины. Потом все смолкло. Соблюдая меры маскировки, подошли к стрелковой ячейке. В ней сидели два красноармейца. Их винтовки лежали на бруствере стволами к противнику.
— Что же это вы так тесно разместились? — спросил я бойцов. [71]
— Это ко мне пришел в гости сосед. Его окопчик вот тут рядом. Одному скучновато, а вдвоем веселей: поговорим, покурим, пока светло, да и теплее.
— А где же вы отдыхаете?
— Тут же, а часть взвода отдыхает в землянке.
— Вы давно сидите в этих окопчиках?
— Да уж порядочно.
— Чего же не соединили их? Ведь вместе, всем отделением, лучше держать оборону.
— Само собой, товарищ генерал. Но нет приказа, а без него как же?
— Думаю, что дадут приказ, непременно дадут.
Отсюда мы направились по овражку к дзоту. Шли то пригнувшись, то во весь рост. У дзота нас встретил сержант и представился. Он предупредил, что вперед выходить нельзя: могут обстрелять.
Зашли внутрь дзота. Здесь все было как полагается: посередине на деревянном столе стоял пулемет со вставленной лентой, ствол направлен в амбразуру. Вдоль стенок установлены скамеечки, на которых сидели бойцы.
— Вроде неплохо устроились, — сказал Смирнов-Несвицкий, оглядывая огневую точку.
— По сравнению со стрелками у нас рай, — ответил сержант. — Мы защищены от ружейно-пулеметного и минометного огня. У нас тепло: ни снег, ни дождь нипочем. Вот только фашистские снайперы за нами охотятся. Неделю тому назад одного пулеметчика через амбразуру убили, попали в голову.
— А вы замаскируйте голову, — посоветовал я. — Соберите сухой травы и с внешней стороны прикройте. Только реденько, чтобы самим был виден сектор обстрела. Но снайпер амбразуру уже не разглядит.
Обратно мы шли веселее: дорога знакомая. На землю спускались сумерки. Однако в Семисотку прибыли засветло. Отсюда поехали в Ленино, на КП фронта.
На следующий день со Смирновым-Несвицким мы были у начальника инженерных войск 44-й армии полковника Н. В. Смолянинова в местечке Кашая. Это небольшой, частично разрушенный поселок. Землянка полковника Смолянинова по своему устройству ничем не отличалась от той, в которой мы были у Шурыгина. Конечно, из землянки трудно сделать дворец, но оборудовать ее более уютно можно. Ведь в период затишья большая часть времени личного состава проходит в землянке, кроме службы наблюдения и охранения. Но здесь не думали об этом. Свыклись, что ли? [72]
С инженерным оборудованием позиций, занимаемых войсками 44-й армии, было не лучше, чем в 51-й армии. И что особенно тревожно, как информировал Смолянинов, командиры частей и подразделений считают, что не надо окапываться, поскольку скоро предстоит идти в наступление.
С генералом Черняком я не встречался раньше, но знал, что во время советско-финляндской войны он командовал стрелковой дивизией на Карельском перешейке. За успешные действия по прорыву линии Маннергейма был удостоен звания Героя Советского Союза. Теперь он командарм. Я высказал ему наши соображения по инженерному оборудованию обороны. Однако он сначала не согласился с ними.
— Делать это незачем. Мы готовимся в ближайшее время наступать.
Черняк молчал. Молчали и другие. Тишину нарушил Смирнов-Несвицкий.
— Товарищ генерал, каково ваше мнение относительно строительства армейского оборонительного рубежа? — спросил он.
— Судя по тому, как задан вопрос, — сказал Черняк, — очевидно, фронт считает, что такой рубеж необходим.
— Мы только что были у генерала Львова. Он наметил передний край своего армейского оборонительного рубежа от Азовского моря до горы Кайман.
