Алексей Щербаков - Наполеон. Победителей не судят
На том и строились планы Наполеона. Он полагал, что арабское население, пользуясь случаем, поднимется на борьбу против своей «братвы». Вот что говорится в его воззвании к египетскому народу:
«Давно уже беи, господствующие над Египтом, оскорбляют французскую нацию и подвергают ее негоциантов унижениям: час отмщения настал… Народы Египта, вам будут говорить, что я пришел, чтобы разрушить вашу религию – не верьте! Отвечайте, что я пришел, чтобы восстановить ваши права, покарать узурпаторов, и что я уважаю больше, чем мамелюки, Бога, его пророка и Коран. Скажите, что все люди равны перед Богом, только мудрость и добродетели вносят различия между людьми…»
В общем, «аристократов – на фонарь!» Кроме того, еще из Франции Наполеон послал своих людей к Типпо-Султану, который боролся против англичан в Южной Индии. Уже на острове Святой Елены он вспоминал, что в его планы входило вызвать «великую революцию на Востоке». Наполеон говорил, что ему достаточно было бы хотя бы с небольшим отрядом прорваться в Индию, и он вырвал бы ее у англичан.
В Египте Наполеон пытался договориться с арабской элитой, зажиточными людьми, соблазнив их принципом неприкосновенности частной собственности (в тогдашнем Египте такого понятия просто не знали, люди владели своим имуществом, пока это устраивало бея). Мол, при французах будет полный порядок, никакого беспредела.
То есть, вообще-то говоря, Бонапарт рассчитывал «закосить под освободителя». Вызвать всеобщее восстание и под шумок создать профранцузское государство. А если получится – то и вовсе колонию. Только вот фокус не удался. Как говорил товарищ Сухов, Восток – дело тонкое. Наполеон, еще будучи в Италии, изучил огромное количество материалов о Египте, беседовал с множеством бывавших там людей. Но сделал в корне неверные выводы. Ошибка его состояла в том, что он мерил египетскую жизнь европейскими мерками. По той причине, что других он просто не знал. Конечно, восточные порядки казались европейцам дикими, власть мамелюков – деспотией, от которой те рады будут избавиться. А у арабов, как оказалось, были иные представления о жизни. Мамелюки? Хоть и дерьмо, да свое. Иноземные «освободители» оказались им как-то ни к чему. Их вполне устраивало то, как они жили.
Так что арабское население отнеслось к воззваниям Наполеона с полнейшим равнодушием. Оно их просто не воспринимало. Вся риторика Наполеона проходила мимо их ушей.
– Слушай, зачем нехорошие слова говоришь? Кто такой узурпатор? Не знаем такого! Вот бей есть у нас – его знаем. Вай, плохой бей, злой. Но Аллах нам такого дал, ему с неба виднее…
Дальше дела пошли совсем хреново. Французам понадобились деньги, и их начали добывать привычным способом – вымогать у местных жителей. В Италии такое проходило тоже с проблемами, но все-таки не слишком большими, ибо основной массе итальянцев их графья надоели хуже горькой редьки. На Востоке все вышло иначе. Французы были чужими во всём. Незваными пришельцами. Тем более что даже у мамелюков особых сокровищ не имелось. Зачем они им? Они пользовались кошельком арабских купцов, как своим собственным. Значит, французам оставалось вытрясать деньги силой. Что тоже получалось не ахти. К примеру, у одного купца требовали, как на большой дороге: крупная сумма или жизнь. На что тот с полным спокойствием отвечал, что если Аллаху угодно, чтобы он умер, так он все равно умрет. И зачем, спрашивается, ему перед этим еще и раскошеливаться?
Поведение французов, понятное дело, вызывало только одно чувство: ненависть к захватчикам. Начались восстания. Наполеон стал действовать по своему обычному принципу: подавлять сопротивление, не останавливаясь ни перед чем. Так, когда восстание вспыхнуло в одном поселке под Каиром, он направил туда карательный отряд. Все мужчины были перебиты, дома сожжены. Отрубленные головы на следующий день были выставлены на каирской площади. Как стало после этого относиться к Наполеону местное население – понятно.
И, конечно же, начался ничем не прикрытый грабеж всего, что попадалось под руку. В общем, армия Наполеона превратилась в обыкновенных завоевателей.
Эту ошибку он повторит еще два раза. Подойдя с мерками «цивилизованной Европы» к народам с несколько иной психологией. В Испании (тогда эта страна была очень далека от европейских порядков) и России. И потерпит еще две неудачи. В каждой стране будут свои собственные прелести. И в обоих случаях величайшему полководцу придется отступить…
Кстати, его враги англичане разобрались в психологии арабов гораздо лучше. Нахапав колоний по всему белу свету, они никогда не пытались захватить Египет. Предпочитая «влиять». Наполеона же опять подвело отсутствие стратегического мышления. Как оно будет подводить его во всех случаях, когда дело не будет сводиться лишь к военному разгрому неприятеля. Но, видно, каждому дано то, что дано. Из Египта он так и не сделал выводов.
4. Все шишки на голову
Я шесть недель шел сквозь ад, и я клянусь:
Там нет ни тьмы, ни жаровен, ни чертей,
А только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог.
Отдыха нет на войне солдату!
Чем дальше в лес (то есть в пустыню), тем более Бонапарту становилось ясно, что вся эта египетская затея – чистейшей воды авантюра. Чем дальше, тем больше валилось шишек на французские головы.
1 августа 1798 года моряки французского флота, стоявшего в Абукирском заливе, увидели милую картину: со стороны моря на них двигались корабли, на мачтах которых развевался «Юнион Джек»[5]. И произошло волнующее свидание с эскадрой адмирала Нельсона. Силы были примерно равны, французы даже несколько превосходили англичан по главному военно-морскому показателю – числу пушек. Но это на суше у французов был Наполеон. А на море у британцев имелся Нельсон. В общем, после этого сражения флота у французов не стало. Армия завоевателей оказалась полностью отрезанной от родины.
Дальше дело пошло еще веселее. Против Наполеона двинул армию турецкий султан. Бонапарт, верный своей тактике, отправился навстречу – в Сирию. А положение с бунтующим населением привело к тому, что из тридцати тысяч своих солдат Наполеон смог взять в поход меньше половины. Остальные поддерживали порядок в захваченных городах.
Переходы по пустыне – это как раз то, что описано в стихотворении Киплинга. Жара, жара, жара, отсутствие воды… Представьте себе тогдашнюю военную форму, очень красивую, но совершенно неприспособленную для войны в таких условиях. И вот эти люди двигаются по пескам – а из-за барханов постоянно тревожит конница мамелюков…
Правда, турок Наполеон отколошматил не хуже Суворова. И тут уже пошла война на полном серьезе. Со всеми ее прелестями. Помню, кто-то из ребят, увлекающихся исторической реконструкцией, говорил мне, что «в те времена война была благороднее». Ага. Война – она всегда одна. Так, в городе Яффа четыре тысячи уцелевших турецких солдат сдались с условием, что им сохранят жизнь. Они прекратили сопротивление, потому что кто-то из французов им это обещал.
