Илья Азаров - Непобежденные
Возвращаясь в центральный пост, Николай Николаевич слышал шаги людей на палубе лодки. Прозуменщиков доложил командиру лодки, что верхняя и нижняя крышки люка первого отсека задраены. И тогда последовала команда принимать главный балласт…
— Никогда, — вспоминает Николай Николаевич, — ни до этого похода, ни после него не было так трудно выполнять эту команду.
И на палубе, и на буксире остались люди, которых лодка уже не могла принять…
Выравнивать дифферент после погружения пришлось перемещением пассажиров из отсека в отсек. Всего было принято 105 человек.
Вышла «Л-4» из бухты 30 июня в 04 часа 15 минут. Переход был чрезвычайно трудным. Приведу лишь небольшую выписку из доклада командира лодки:
«На переходе 1 июля в 10 часов уклонились от самолетов противника погружением на глубину. В 10 часов 13 минут обнаружили шум винтов катера. Катера и самолеты сбросили 44 глубинные бомбы, повреждений подлодка не имеет…»
Повреждений подводная лодка не имела, но во время взрыва глубинных бомб лопались лампочки, сыпалась пробковая крошка и от близких разрывов корпус испытывал гидравлические удары. Но поведение членов экипажа на боевых постах, спокойное, уверенное и четкое исполнение своих обязанностей действовало успокаивающе на раненых и пассажиров.
Семь райсов совершила «Л-4» в осажденный Севастополь.
Эта подводная лодка одной из первых на Черноморском флоте была награждена в 1942 году орденом Красного Знамени.
Немало подвигов совершил экипаж лодки и позже. «Л-4» ставила мины у берега противника, производила дерзкие атаки на коммуникации гитлеровцев, на ее боевом счету не один транспорт врага. Экипаж лодки активно участвовал в блокаде Севастополя с моря в период освобождения Крыма в 1944 году, потопив не один транспорт с войсками и боевой техникой.
Последний поход «Безупречного»
В первой половине дня 26 июня вышел из Новороссийска и эскадренный миноносец «Безупречный». Это был его шестой поход: трижды эсминец прорывался в уже блокированный Севастополь и теперь третий раз — с 23 июня — шел в Камышевую бухту. Последний прорыв в Южную бухту Севастополя эсминец совершил в ночь с 20 на 21 июня под огнем немецких батарей, установленных в районе Бартеньевки и Братского кладбища Северной стороны.
«Безупречный» в ту ночь доставил пополнение, боеприпасы, бензин и продовольствие. На эсминец было принято 640 раненых и 158 жителей Севастополя. На обратном пути самолеты противника трижды налетали на корабль, но все атаки были успешно отбиты.
26 июня, когда я прибыл на причал, на борт «Безупречного» уже погрузили боеприпасы, продовольствие и приняли около 400 бойцов и командиров из 142-й стрелковой бригады.
С командиром корабля капитан-лейтенантом Петром Максимовичем Буряком я не раз встречался еще в осажденной Одессе и знал его хорошо. В боях под Одессой Буряк проявил себя смелым и решительным командиром корабля. Доводилось мне тогда бывать и на эсминце, и всегда краснофлотцы и старшины интересовались положением дел в осажденной Одессе — расспрашивали, как воюют в морской пехоте под Одессой посланцы эсминца: около 25 краснофлотцев и старшин с «Безупречного» добровольно ушли в отряды морской пехоты.
Петр Максимович Буряк встретил меня, как всегда, приветливо глядя добрыми глазами из-под нависших бровей, доложил:
— Товарищ член Военного совета, все принято на борт эсминца. Батальонный комиссар Усачев заканчивает беседу с прибывшими красноармейцами и командирами сто сорок второй стрелковой бригады.
Василия Ксенофонтовича Усачева я знал с первых дней войны. Он был в числе тех, кто в канун войны готовился к сдаче государственных экзаменов в Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Но держать экзамен в академии не пришлось. Вместе другими его послали на флот, многие из выпускников академии были назначены комиссарами на корабли в части морской пехоты.
И уже в трудные первые месяцы войны они выдержали экзамен политической зрелости, оправдывая личной смелостью, убежденностью в нашей победе звание комиссара ленинской закалки.
Многих я запомнил в те трудные дни войны. Прошло немало лет. Но образы славных и верных сынов нашей партии, большинство из которых отдало свою жизнь в борьбе с фашизмом, всегда встают перед моими глазами, когда вспоминаются военные годы…
Василии Ксенофонтович Усачев умел находить контакт с людьми, чутко улавливать настроение окружающих. Однажды мне довелось быть на эсминце «Шаумян», где он был комиссаром — на «Безупречный» его назначили незадолго до описываемых событий. Я выслушал тогда его доклад. Усачев обстоятельно сообщил о делах, нуждах, настроениях, думах не только личного состава корабля, но и бойцов и командиров из пополнения, отправляемого на кораблях в осажденный Севастополь. Помню, что внимательно слушал рассказ Василия Ксенофонтовича о тяготах, которые выпадают на долю раненых, ожидающих эвакуации из блокированного Севастополя. Удивила его память. Подробный доклад он делал по небольшим заметкам в блокноте. Отдельные положения, вопросы, выдвинутые Усачевым, были учтены в работе Политуправления и тыла флота и помогли мне как члену Военного совета флота познать и понять то, что не всегда мог увидеть и узнать сам.
Усачев умел вселить бодрость в тех, кто поддавался порой унынию. Краснофлотцы и старшины любили его, а командиры уважали за прямоту, принципиальность и справедливость. Особенно сроднили комиссара с экипажем последние походы в осажденный Севастополь.
Батальонный комиссар в беседах с личным составом и с красноармейцами и командирами, идущими в Севастополь, ничего не скрывал, говорил правду об обстановке в базе. Многие из нас в те трудные дни считали, что только суровая правда поможет бойцам успешно выполнить стоявшие перед ними задачи.
Только ночью «Безупречный» вернулся в Новороссийск из Камышевой бухты, доставив около 600 раненых и более 100 жителей Севастополя.
Раненые, эвакуированные женщины и дети, как всегда, были размещены по кубрикам и в каютах. Свободные от вахт краснофлотцы и старшины ухаживали во время перехода за ранеными. В часы затишья разносили обессиленным людям горячий чай.
С приходом в Новороссийск члены команды эсминца становились санитарами, выносили раненых с корабля. Времени для отдыха в последние дни у них не было. Часть личного состава сразу же приступала к приемке топлива, снарядов для зенитных орудий, продовольствия. Так было и на этот раз.
— Вся усталость проходит, как вспомним, что видели в Камышевой бухте, — рассказывал Буряк. — Раненые лежат на берегу, ждут, когда придут корабли. Артобстрел не прекращается ни днем, ни ночью, а днем еще фашистские самолеты на бреющем поливают свинцом…
