Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера
С рассказом о черкесе и карте перекликается немецкий анекдот времен Второй Мировой войны, до ужасов которой Тихомирову дожить не довелось: «неграмотная немецкая крестьянка в доме у сельского учителя увидела глобус и спросила, что это. Учитель ей объяснил. Она попросила ей показать, где находится Россия. Он показал. Женщина воскликнула: «О, это великая страна (großes Land)». Те же чувства вызвали у нее США, Канада, Китай. Потом женщина попросила показать на глобусе [Великую Германию — ] Großdeutschland. Взглянув на едва различимое пятнышко в центре Европы, она спросила: «А у Гитлера есть глобус?»»[191]
Далее Тихомиров, не знавший современного термина геноцид, пишет о плане генерала Евдокимова и о нем самом: «С черкесами ужиться нельзя, привязать их к себе ничем нельзя, оставить их в покое тоже нельзя, потому что это грозит безопасности России, разумеется, не вследствие пустячного хищничества абреков, а вследствие того, что западные державы и Турция могли бы найти в случае войны могущественную опору в горском населении. Отсюда следовал вывод, что черкесов, для блага России, нужно совсем уничтожить[192]. Как совершить это уничтожение? Самое практичное — посредством изгнания их в Турцию и занятия их земель русским населением. Этот план, похожий на убийство одним народом другого, представлял нечто величественное в своей жестокости и презрении к человеческому праву. Он мог родиться только в душе [такого] человека, как Евдокимов.
Это был сын крестьянина, взятого в рекруты по набору и дослужившегося до какого-то маленького офицерского чина — уж конечно не благодушием, а силой воли, энергией, суровостью. У Николая Ивановича Евдокимова текла в жилах кровь мужика, энергичного и чуждого жалости, когда дело касается его интересов. Имея огромный практический ум, несокрушимую энергию, свободный от всякой чувствительности, совершенно необразованный, только грамотный, он спокойно взвесил отношения русских и черкесов и принял свое решение в плане «умиротворения» посредством «истребления».»[193]
И о реализации этого плана: «Горцы сначала надеялись на заступничество Европы и Турции. Они посылали туда своих депутатов. Я помню, как в Новороссийск возвратился натухайский князь Костанук, ездивший, кажется, в Англию. С ним была большая свита. /…/ Но нерадостны были вести, привозимые депутатами. Никакой помощи они не нашли. Только Турция соглашалась принять переселенцев, о чем, впрочем, усиленно хлопотало и само наше правительство. /…/ Горцев всячески побуждали поскорее уходить, стараясь возбудить в них самостоятельное движение к переселению. /…/ Однако главным средством воздействия оставалось чистое насилие.
/…/ черкесы сначала защищались, соединяясь в союзы, дрались не на живот, а на смерть. Но их, конечно, всюду разбивали, и мало-помалу горцы пали духом, перестали даже защищаться. Русские отряды сплошной цепью оттесняли их и в очищенной полосе воздвигали станицы с хатами и сараями. За ними следом являлись переселенцы-казаки и поселялись в заготовленных станицах, окончательно доделывая постройки. Черкесы, когда уже совсем растерялись и пали духом, в большинстве случаев пассивно смотрели на совершающееся, не сопротивляясь, но и не уходя. Не сразу можно было подняться, не сразу можно было даже сообразить, что делать, куда уходить. Но размышлять долго им не давали. Во все районы посылались небольшие отряды, которые на месте действия разделялись на мелкие команды, и эти в свою очередь разбивались на группы по нескольку человек. Эти группки рассеивались по всей округе, разыскивая, нет ли где аулов, или хоть отдельных саклей, или хоть простых шалашей, в которых укрывались разогнанные черкесы. Все эти аулы, сакли, шалаши сжигались дотла, имущество уничтожалось или разграблялось, скот захватывался, жители разгонялись — мужики, женщины, дети — куда глаза глядят. В ужасе они разбегались, прятались по лесам, укрывались в еще не разграбленных аулах. Но истребительная гроза надвигалась далее и далее, настигала их и в новых убежищах. Обездоленные толпы, все более возрастая в числе, бежали дальше и дальше на запад, а неумолимая метла выметала их также дальше и дальше, перебрасывала наконец через Кавказский хребет и сметала в огромные кучи на берегах Черного моря. Отсюда все еще оставшиеся в живых нагружались на пароходы и простые кочермы и выбрасывались в Турцию. Это пребывание на берегу было не менее ужасно, потому что пароходов и кочерм было мало. Переселявшихся за море было свыше полумиллиона. Нелегко можно найти перевозочные средства для такой массы народа, и злополучные изгнанники по целым месяцам ждали на берегу своей очереди. /…/ Турецкое правительство было застигнуто врасплох такой массой эмигрантов. А почему наше ограничилось такими ничтожными мерами, как зафрахтовка трех пароходов Русского общества, да в крайнем случае перевозило на каком-то военном судне, — я не знаю. /…/ К услугам эмиграции явились частные предприниматели, которые брали с горцев большие деньги и нагружали их на свои кочермы и баркасы, как сельдей в бочку. Они умирали там как мухи — от тифа и других болезней.
Вся эта дикая травля — не умею найти другого слова — тянулась около четырех лет, достигнувши своего апогея в 1863 году. Бедствия черкесов не поддаются описанию. Убегая от преследований, они скитались без крова и пищи, зимой — при двадцатиградусном морозе. Зимы, как нарочно, были необычайно холодные. /…/ Умирали под открытым небом и в норах. Рассказывали, что наши натыкались на случаи употребления несчастными человеческого мяса. Я говорю об ужасах изгнания горцев как очевидец»[194] — и еще несколько страниц подряд подобных подробностей!
И, наконец, хэппи энд: «Днем покорения Западного Кавказа и окончания 50-летней войны с черкесами официально считается 21 мая 1864 года. /…/ Это было просто занятие последнего пункта черкесской территории».[195]
Здесь не трудно узнать известные черты многих страшных бедствий позднейших времен — в разных местах и у разных народов: и армянскую резню в Турции в 1915–1916 годах (совершенную отчасти черкесами — потомками беженцев 1860–1864 годов), и истребление казаков Советской властью в 1918–1921 годах (отчасти потомков тех, кто осуществлял геноцид горцев в 1860–1864 годах), и исход белых из Новороссийска в начале 1920 года (прямо там, где изгоняли горцев в 1860–1864 годах!) и из Крыма в конце того же года — с последующими массовыми расстрелами оставшихся или их голодной гибелью (чему подверглись в числе прочих также потомки русских офицеров, солдат и казаков 1860-х годов), и зверства сталинской коллективизации 1930–1933 годов — на Украине, все там же на Кавказе и в казачьих областях, и выселение с Кавказа в 1943–1944 годах тех кавказских народов, которых «замирили» еще в 1859 году, и самый знаменитый изо всех геноцидов — Холокост евреев в Германии и на занятых немцами территориях, который вроде бы и не имеет никакого отношения к описанным событиям — но до чего же все похоже! — и, наконец, современный геноцид в Чечне, производимый людьми, которые ничему не научились, над другими людьми, которые также ничему не научились!
