Израиль Бас - Иван Федоров
«Сам господь внушил эту мысль», заявил Макарий. После этого всем, даже противникам книгопечатания, а их было немало, особенно среди бояр, не оставалось ничего другого, как восхвалять мудрость царя; недоброжелательного или подозрительного отношения к новой затее уже никто открыто не высказывал после того, как она была подкреплена «божественным» авторитетом.
Слова Макария очень обрадовали Ивана. Он охотно готов был поверить, что ему, царю, мысли внушает сам бог. Правда, он уже раньше неоднократно слышал от Макария и других приближенных людей настойчивые советы завести книжное печатное дело. Но то говорили простые смертные. А ему мысль эта внушена свыше.
С этого времени прошел слух, что царь затеял печатать книги в столице, да не хочет допускать к ним поганых еретиков, ищет русских людей, способных к такому делу.
В Москве стали усиленно искать мастера печатного дела, и внимание остановилось на Иване Федорове.
Он отвечал требованиям и как грамотей, и как мастер, владевший необходимым ремеслом, и, наконец, как русский человек, которому спокойней было довериться в новом и важном деле. Иностранца-еретика опасались, как бы он, печатая, не «переложил» книги на свою веру.
Федоров получил приказ строить Печатный двор в 1553 году. Ивану IV Васильевичу было двадцать три года. Ивану Федорову около тридцати.
Оба они загорелись любовью и интересом к мастерству печатных книг. Оба могли искренно верить, что только их собственная любовь к книжному делу толкала на постройку Печатного двора. И в самом деле, нельзя умалять их роли. Будь на месте Ивана IV царь менее решительный и проницательный, менее способный к новшествам, менее энергичный в борьбе со старыми порядками и взглядами, уже заметно тянувшими Россию назад и ослаблявшими ее, или не найди он в Иване Федорове исключительного мастера, талантливого и преданного делу, — введение книгопечатания могло бы еще затянуться, а первые шаги его не оказались бы сразу такими успешными и блистательными.
И все-таки дело было не в Иване IV и его печатнике. Само развитие Русского государства, русской культуры, литературы и письменности вызвало к тому времени настоятельную необходимость ввести книгопечатание. Оба они, Иван IV и Иван Федоров, явились энергичными и блестящими выполнителями этой назревшей потребности, даже если они сами ее ясно и не понимали. Это ни в какой мере не умаляет их личной заслуги. Наоборот, именно поэтому в истории имена их тесно связаны с началом книгопечатания в России.
На стройке Печатного двора закипела работа. Царь не жалел средств. Нагнали плотников, каменщиков, всяких мастеров. Выраставшим деревянным хоромам мог позавидовать любой боярин. Ивану Федорову забот было по горло: следить за постройкой, бегать к мастерам, изготовлявшим по его заказу типографские принадлежности. Большую помощь оказывал ему взятый в помощники Петр Мстиславец, тоже искусный мастер.
Митрополиту Макарию присылали книги из монастырей, приносили купцы, книжники на продажу. Но не так-то легко было достать «исправные» книги.
Решили при Печатном дворе устроить «справную палату». Там исправить книгу и с правленной печатать.
Большую помощь оказывал Максим Грек. Престарелый муж сохранил ясность мысли, свежую память и душевную доброту. Его советы вытекали из собственного большого и часто печального житейского опыта. Он вспоминал тех попов, которые преследовали его, запрещали ему исправлять устарелые и искаженные книжные переводы. Не умея вникнуть в смысл, они полагали, что всякое словесное и грамматическое исправление искажает содержание. Поэтому они запрещали менять не только смысл, но даже «речение и склад». Преступить этот запрет, хотя бы там, где он был явно нелеп, значило, как говорил Максим Грек, «подпасть грознейшим проклинаниям».
И все же Максим Грек старался пробить эту стену недоверия и поповского мракобесия. Своих учеников-переводчиков и писцов, с которыми вместе работал, он учил внимательно и осмыслению относиться к слову. Ученики любили Максима, его рассказы о Греции и Италии, о тамошних книжных людях. Это были поучительные рассказы, после которых яснее становилось, что и как надо делать.
Иван Федоров многому научился от близких к Максиму людей. Они приносили ему сочинения Максима Грека, передавали его рассказы и наставления.
Пришлось Федорову усиленно заняться и грамматикой.
На Печатном дворе уже появилось немало работников, помощников Ивана Федорова, «клевретов», как назвали их тогда по-книжному.
Вскоре на Никольской, у Гостиных рядов, недалеко от Кремля, выросли прекрасные палаты — Московский печатный двор.
Московский печатный двор в XVIII веке. С современной гравюры.
Макарий выбрал, наконец, исправную рукопись. Доложили царю, что все готово. Царь велел начинать.
Стали Иван Федоров и Петр Мстиславец к наборной кассе, замелькали в их руках свинцовые буквы. Появилось на Руси новое ремесло — книгопечатное.
Иван Федоров и Петр Мстиславец на Московском печатном дворе. С рисунка А. Моравова.
Радостно было на душе Федорова, спорилась работа. Клевреты бегают по Печатному двору, носят бумагу, смачивают ее. Федоров или Мстиславец отпечатывают лист за листом, клеврет осторожно вешает оттиски на бечевку для просушки.
Федоров учил клевретов набирать, печатать. А в «справной палате» он с книжными людьми читал и перечитывал, не вкралась ли ошибка в отпечатанную страницу, да не было ли ошибки в той книге, с которой набирали. Книжным людям приходилось думать над каждым словом, над каждой буквой. Иногда их охватывало сомнение: на одной странице слово изображено так, а на другой — то же слово написано уже иначе. Как быть? Так и печатать по-разному? Это не годилось. Надо было исправить, чтобы во всей книге одно и то же слово всегда одинаково печаталось. По какому же начертанию исправлять?
Шел Иван Федоров к Макарию, докладывал ему. Не всегда и Макарий сам решал трудное дело. Начинались поиски, советы. Наконец, исправляли, и уже тогда можно было печатать везде одинаково.
В январе 1556 года, когда новая типография стала давать лишь первые свои плоды, умер Максим Грек. Федоров был глубоко опечален. Только в последние годы пришлось ему столкнуться с этим человеком, но на всю жизнь запомнил и полюбил его. Федоров знал, что Максим Грек был одним из тех, кто усиленно старался ввести в России книгопечатание, советовал это своим друзьям.
Почти целых десять лет продолжал действовать Печатный двор. Но все это была еще только предварительная работа. Иван IV был осторожен. Он требовал все новых и новых проб, добивался дальнейших улучшений. В Москве появились первые печатные книги, но, в отличие от принятых в те времена порядков, в них не было ни послесловий, ни каких бы то ни было других указаний на то, где и когда они напечатаны. Только по шрифту можно догадаться, что они выходили из Московского печатного двора и именно в первые годы его деятельности.
