Василий Захарченко - Олег Антонов
Всего, таким образом, в этот день было сделано 16 полетов.
В дальнейшем нужно создать благоприятные условия для развития модельно-планерного спорта в Саратове. Губсовет Осоавиахима со своей стороны отпускает на это дело около 2000 рублей на летную работу».
В прилагаемом письме ребята рассказали о том, как они научили планер летать, буквально ничего не изменив в его конструкции.
Оказывается, все дело заключалось в том, что полотно, обтягивавшее крылья, было не чем иным, как редким мадаполамом. Воздух при движении проходил сквозь него, как сквозь сито, не создавая подъемной силы. Достаточно было покрыть материал тонким слоем клейстера, чтобы все поры закрылись. То же крыло немедленно обрело подъемную силу, вполне достаточную для полета.
— Я думал о чем угодно, но только не об этом, — вспоминает Антонов. — Мне грезились любые сложнейшие ошибки. А здесь все так просто… Да здравствует ОКА-2! Теперь-то мы запросто поднимем в воздух его крылатых последователей…
Однако, как выяснилось, судьба второго планера Антонова оказалась не из легких.
Буквально на следующий день четырнадцатилетний пионер Боря Урлапов совершил семнадцатый облет планера. На вираже он царапнул крылом землю, и этого было достаточно, чтобы легкая конструкция развалилась.
Прошли годы, и уже опытный конструктор десантных планеров Борис Дмитриевич Урлапов вспоминает в своем письме Олегу Константиновичу Антонову: «Отчетливо помню тот день и час, в который я разбил ОКА-2. Это был хороший, „летучий“ планер. До сих пор в памяти мучительные дни мальчишеских переживаний не от незначительных ушибов, а от сознания того, что я не справился с управлением и одновременно лишил своих товарищей тех восторгов и счастья, которые все испытывали, совершая очередной планирующий полет».
Раскрытая загадка планера ОКА-2 сняла все сомнения при конструировании учебного ОКА-3, предназначенного на то, чтобы любая даже плохонькая любительская планерная мастерская могла бы скопировать его.
Машина была необычайно простой, небольшого размера. Весила она всего лишь семьдесят килограммов. Вместо шасси была спроектирована посадочная лыжа и предохранительные полозья по концам крыльев. Это был воистину массовый надежный планер, на котором Олег и его товарищи совершили свыше пятисот полетов. Для начала летали каждый выходной день в холмистом местечке Парголово под Ленинградом.
Здесь в сарае в разобранном виде хранился ОКА-3 и ВМТ-I Цыбина. Ранним поездом выезжали из города студенты и курсанты, чтобы успеть собрать машины к приходу инструктора.
Затем начинались взаимоотношения летчиков с машинами по принципу: «одну минуту мы на них, а тридцать минут — они на нас». Что поделаешь, после минутного полета надо было полчаса вновь поднимать планеры в гору.
И так десятки раз в день. Поговорка «любишь кататься, люби и саночки возить» работала здесь беспроигрышно.
Из Парголово перебрались в Дудергоф — здесь горы были повыше. Гора Киргоф — самая высокая под Ленинградом. Соответственно удлинились и полеты. Однако на травянистых склонах гор возникли неожиданные препятствия. Непрерывное движение «летной команды» то вниз, то вверх по склону (запускать и поднимать планеры — дело коллективное) окончательно нарушили «экологический баланс» района.
— Вы нам вытопчите все луга, — восстали местные жители!
Пришлось перебираться на Крестовый остров. Здесь, практически на ровной площадке, планеры запускались с помощью амортизаторных устройств.
Шла колоссальная творческая работа, охватить и осмыслить которую было почти невозможно.
Олег Антонов ходил на лекции в университет, сдавал зачеты, отбывал практику на Балтийском заводе. Одновременно он проектировал и строил планеры своей конструкции, стремясь создать массовую учебную машину.
На аэродроме планерной станции он постоянно совершал полеты, что также отнимало у него много времени.
Занимаясь планерным спортом, он неизменно выполнял обязанности секретаря техкома.
Обучал модельному делу ребят с фабрики имени Урицкого и сам делал модели для Ленфильма.
Наконец, мы знаем, что он выкраивал время на то, чтобы заниматься живописью, посещать выставки, бывать в театрах.
Сейчас трудно понять, как он успевал все это делать. Но, видимо, эти годы учебы, труда и увлечений выработали в характере будущего Генерального конструктора тот потрясающий, почти педантичный универсализм поведения, который поражал всех, кто имел с ним впоследствии дело.
Видимо, лозунг, провозглашенный им позднее на тему, как справляться с работой — «делать медленные действия без промежутков между ними», — родился именно тогда, в нелегкие годы ленинградской учебы и увлечений. Отсюда, с этих высот северной столицы, жизнь открывалась ему во всем своем пленительном развороте.
Волновал один вопрос: что впереди?
Что бы ни было — все равно будет преодолено…
И он действительно преодолел все на своем нелегком пути.
ВСАДНИКИ ВЕТРА
В жизни каждого человека бывают встречи, память о которых остается на всю последующую жизнь. К их числу в биографии Олега Константиновича Антонова, безусловно, можно отнести встречи с Валерием Чкаловым и Сергеем Королевым. И они не были случайностью.
Наоборот, эти встречи были как бы сами собою. Заложены в магическом расписании жизни Антонова. Она, до предела заполненная деятельностью эта жизнь, и свела Олега Константиновича с гигантами мирового значения. Произошло это тогда, когда они еще не раскрылись и представлялись окружающим простыми сверстниками с несколько неординарным характером и способностями.
Но и тогда, неоднократно встречаясь и работая с ними, Антонов все же успел осознать масштаб их личностей.
Думал ли Олег о том, что когда-нибудь этот крепко сбитый, голубоглазый русский парень впервые в мире «махнет» на самолете через Северный полюс в Америку?
Предполагал ли он, что этот мрачноватый, богатырского сложения планерист, который возится с каким-то реактивным баллоном, укрепленным на планере, станет создателем первого космического корабля?
Вряд ли… Ведь сам Антонов в то время не мог даже предположить, что создаст когда-нибудь «Антей», «Руслан»…
А ведь создал. Так же, как они создали — каждый свое. Впервые.
Итак, встреча с Валерием Чкаловым.
Впервые он появился среди планеристов Ленинграда весной 1928 года — в период очередной своей «опалы». Плотный, широкоплечий молодой парень, откровенно пышущий здоровьем, он остановился в дверях планерной мастерской и громко поздоровался со всеми, с открытой улыбкой во все лицо:
