Роберт Мейсон - Цыплёнок и ястреб
— Видишь? Он взлетел так же, как и раньше, — прозвучал у меня в наушниках голос Лиза. — Нехорошо это все, — пробормотал он, а я подумал, что Лиз слишком осторожничает. Все у нас было в порядке.
Чтобы забросить «сапог» в зону «Гольф» и вернуться, понадобилось тридцать минут. Шейкер повел нас обратно в долину на высоте в 1500 футов и скорости в 100 узлов. Примерно в пяти милях от зоны высадки он ушел вниз, чтобы пройти остаток пути на бреющем. Это было захватывающе — полет на малой высоте. Лиз взял управление и я увидел великолепную демонстрацию того, как это надо делать. Он оставался на уровне деревьев, и в то же время не удалялся от третьей машины. Время от времени между нами проскакивала верхушка дерева. Лиз проходил между кронами, в последний момент чуть наклоняя диск винта, чтобы увернуться от ветвей. Сто узлов — не так уж и много, если вы только не идете очень низко, там эффект скорости может вас запутать.
— Тот же маршрут, — ворчал Лиз, а деревья проносились мимо. Шейкер выполнял заход по учебнику, над самыми низкими препятствиями, по лощине между деревьями. Наш третий полет к зоне, и все по тому же пути.
— «Желтый-2», попадания! — голос Деккера был, как выстрел.
— Дульные вспышки на три часа! — абсолютно бесполезное сообщение: нет позывного — нет и позиции.
Приближаясь к передней линии деревьев, Шейкер дал команду «Подрыв», чтобы мы сбросили скорость перед посадкой.
— «Белый-2», под обстрелом справа! — голос Коннорса перекрыл треск его пулемета.
В любой момент могло стать жарко. Я уже проверил броневую панель. Она была полностью выдвинута, и все же я чувствовал себя голым. Я слегка прикасался к управлению, чувствуя быстрые движения Лиза. Какого хуя нам не дали броневые нагрудники?
Когда наш правый стрелок открыл огонь, я попытался не задрожать. Я вглядывался в проносящиеся деревья и поляны, надеясь, что увижу врагов. Если я замечу их первым, то смогу дать указания стрелку. Наверное. В голове пронеслась мысль: как только вернемся, попрошу о переводе на ганшипы. Они хотя бы могут стрелять в ответ.
Кто-то впереди слишком сильно сбросил скорость на посадке и нам пришлось остановиться еще резче, чтобы не врезаться. Я чувствовал себя, словно муха, влипшая в патоку, когда сверху опускается мухобойка. Справа от нас проскочил ганшип, из его пулеметов вылетали облачка дыма. Сапоги с зоны высадки орали по радио, что их обстреливают. Я быстро глянул на Лиза, но не увидел его лица. Зона была прямо перед нами. Мы пересекали последнюю сотню ярдов перед поляной, а Лиз почему-то начал рыскать, виляя хвостом.
— Вижу одного! — объявил стрелок с моей стороны. Его пулемет оглушительно загрохотал.
— Загасил! — он почти визжал. — Загасил его!
— «Оранжевый-4», чарли на три часа, — это сообщение Лиза могло помочь «красному» звену, которое шло позади нас.
— Сэр, я его загасил!
— Смотреть в оба! — орал я. — В оба, блядь, смотреть!
Слики пошлепались на землю, «сапоги» рванулись к ним из укрытия и принялись запрыгивать на борт. «Красный-4», последняя машина, объявил, что приняты все. Шейкер дал знать, что понял, взлетев немедленно. Он слегка повернул влево, следуя по тому же пути, что и два последних раза. Прежде чем мы с Лизом пересекли переднюю линию деревьев, с вертолета в звене Шейкера сообщили об обстреле. Лиз взял круче влево и срезал угол в том развороте, что проделал Шейкер. Он вновь начал вилять хвостом, и, к тому же, летел ниже, чем все остальные. В кронах деревьев. Как только каждое звено проскакивало эту линию, я слышал доклады об обстреле или попаданиях. (Под попаданиями понимались, ясное дело, пули, действительно попадающие в вертолет. Вспышки, облачка дыма или чарли, занявшие позицию, проходили по категории «обстрел»).
Мы промчались между деревьев примерно милю, прежде чем начали подниматься на безопасную высоту. Теперь стало тихо. Я ссутулился в кресле.
— Раненые есть? — запросил Шейкер.
Никто не ответил. Наши машины получили всего несколько неопасных попаданий. У Деккера одна пуля прошла через лопасть. У Нэйта было прострелено стекло кабины. Еще одному нашему пилоту, капитану Шерману, пуля попала в бронеспинку. От удара у него перехватило дыхание, но броня остановила пулю. Я видел вмятину, которая там осталась. Бронеспинка сработала. Вот если бы еще и спереди что-то было. Хороший броневой шлем тоже оказался бы не лишним.
— Как насчет билета домой? — сказал Реслер, когда мы перешучивались в грузовике. — Там-то пули точно не достанут.
Коннорс, наконец зафиксировав винты, заполз в грузовик:
— Если кто расскажет, что у меня было с лопастями — на следующей проверке поставлю «неуд».
Глава 4
ДОЛИНА СЧАСТЛИВАЯ
Американцы — большие дети. Посидите с ними полчаса за бутылкой виски, будьте приветливы — и вы уговорите их почти на что угодно.
Нгуен Као Ки,[14] июль 1965Дождь не переставал уже полчаса, и Коннорс решил сполоснуться. Я видел, как его волосатая жопа замаячила в двери палатки уоррентов. С собой он взял боевой шлем и кусок мыла.
— О-о, вот это жизнь! — вопил Коннорс снаружи. — То, что надо. Чистота! Чистота! Чистота! Хоть бы кто-нибудь из вас, вонючек, понял, блин, мой тонкий намек!
И он нечленораздельно завыл какую-то песню.
Голый Банджо вышел наружу.
— А вот и первая вонючка! — приветствовал его Коннорс. — Добро пожаловать, мисс. Можете положить свой шлем вот сюда.
— О, благодарю вас, — пропищал Банджо фальцетом.
Выбежал Кайзер, потом Райкер, потом Нэйт, а следом и несколько офицеров из соседней палатки. Вскоре почти вся рота была снаружи, принимая дождевой душ.
И даже я, вопреки всякому здравому смыслу. Когда мы попробовали такое в последний раз, дождь перестал, стоило мне намылиться. Вместе со мной попались и другие. Мы ждали, стоя в грязи, когда дождь пойдет снова, а мыло стягивало нам кожу. Так и не пошел.
Сейчас три десятка человек валяли дурака перед длинным самодельным умывальником — доски, на которых стояли шлемы, собирающие воду, на тот случай, если дождь прекратится.
— Это мой болт, и я его мою так часто и быстро, как сам захочу! — орал кто-то.
— А я никогда! — жеманился Банджо. — Разве ты не знаешь, что это вредно?
— Да нафиг, я все равно ладони брею с четырнадцати лет.
Шел обычный балаган: шутки про «береги жопу, когда наклоняешься», войны за кусок мыла, падения в грязь с последующим ополаскиванием. Было здорово — впервые за месяц. И мы вымылись.
