Николай Семашко - Кох. Вирхов
1848 год, «безумный год» по выражению реакционеров, ознаменовался целым рядом крупнейших политических событий. Февральская революция во Франции и образование временного правительства открыли шлюзы революции в Германии. Революционное движение в Германии с юга начало распространяться на север, на всю страну. С 6 марта в Берлине начались знаменитые «мартовские дни». Через две недели, 18 марта, к прусскому королю Фридриху-Вильгельму IV явилась депутация от населения столицы с требованием конституции; король обещал, но лишь после вооруженного восстания на улицах столицы уступил «требованиям народа» и выполнил обещание. Однако «весна народов» продолжалась недолго. Реакция стала поднимать голову, ибо немецкая буржуазия «с самого начала была склонна к измене народу и к компромиссу с коронованными представителями старого общества», как писал тогда Маркс в «Новой рейнской газете». «Без веры в себя, без веры в народ, ворча перед верхами, дрожа перед низами, напуганная мировой бурей, окаянный старик, осужденный на то, чтобы в своих старческих интересах руководить первыми порывами молодости юного и здорового народа», — вот как характеризовал поведение буржуазии в мартовские дни Маркс. 10 ноября войска Врангеля вступили в Берлин, а 12 прусская столица была объявлена на осадном положении.
Берлинский университет в это бурное время не мог, как ни желали этого руководители его, стоять в стороне от революционного движения. Ректором университета в то время был все тот же знаменитый Иоганн Мюллер. Старик окончательно растерялся. С одной стороны, он заверял всех, что совершенно не интересуется политикой. С другой стороны, как верный страж, он хотел сохранить в неприкосновенности все ценности университета, которые к тому же были вверены ему под личную его ответственность. Университет кипел. Аудитории стали обычным местом политических собраний. Студенты образовали вооруженный отряд, и Мюллер, как ректор, должен был руководить им. Университет, во главе с ректором, должен был принять участие в торжественных похоронах бойцов, павших на баррикадах. И, говорят, в эти революционные дни можно было видеть престарелого ученого, с его мрачным видом римского воина, перепоясанного саблей, дни и ночи стоящим на часах, охраняющим университет. Так, по древнеримскому выражению fata volentem ducunt, nolentem trahunt, т. е. судьба ведет того, кто понимает ход событий, и тащит за шиворот того, кто этого не понимает.
Министр народного просвещения, уступая «духу времени», распорядился созвать совещание профессоров университета для обсуждения вопроса о реформе университетского образования. Но, как всегда бывает с бюрократами, он сделал эту уступку «духу времени» половинчато и неискренне. Он приказал собрать только ординарных профессоров, т. е. более привилегированную и реакционную группу профессоров. Обойденные экстраординарные профессора и приват-доценты заволновались и отправили делегацию протеста к ректору университета; конечно, в делегации первое место занял Вирхов; полемика перешла на страницы политической печати. 27 марта ректор собрал весь педагогический персонал университета для обсуждения вопросов о созыве ландтага (парламента Пруссии). Меньшинство в 7 голосов против 98 высказалось за созыв Учредительного собрания. Лидером меньшинства был Вирхов.
В том же году Вирхов выступил в «Берлинском обществе научной медицины» с оригинальным докладом «Эпидемия 1848 года». В этом докладе он в медицинских терминах и понятиях анализировал «психическую эпидемию 1848 года», как он называет революцию. «Мы, врачи, — говорит Вирхов, — высказывались за хороший прогноз (предсказание) этой «эпидемии». Наши предсказания оказались ошибочными. Разве виноваты мы, врачи? Разве в руках врачей было удержать благоприятные условия? Как хорошим врачам, нам не остается ничего другого, как произвести вскрытие и воспользоваться эпикризом (оценкой) для уроков в будущем». Какова была причина неудачи? Вирхов видит ее в недостаточно развитом самосознании общества, в традиционной вере в авторитеты. Чтобы сделать нужные выводы для медицинской науки и практики, Вирхов организовал издание нового журнала под названием «Медицинская реформа» («Die Medicinische Reform»). В передовой статье первого номера журнала «Чего желает «Медицинская реформа» Вирхов развертывает платформу журнала: «Медицинская реформа» выступает в свет, — пишет Вирхов, — тогда, когда старые отношения рушатся и закладывается новое государственное здание. И «Медицинская реформа» должна содействовать уничтожению старого хлама и строительству новых учреждений». «Медицина не может оставаться одна незатронутой; и здесь радикальную реформу нельзя далее откладывать».
В чем же суть необходимой реформы? в организации общественного здравоохранения. «Уже одно слово «общественное здравоохранение», — пишет Вирхов, — говорит тому, кто умеет сознательно мыслить, о полном и коренном изменении в нашем воззрении на отношение государства к медицине; это одно слово показывает тем, кто полагал и полагает еще, что медицина не имеет ничего общего с политикой, всю величину их заблуждения». И Вирхов высказывает следующее положение, ставшее историческим изречением: «Врачи — естественные защитники бедных, и социальный вопрос относится в значительной своей степени к их юрисдикции». Государство, по мнению Вирхова, должно обеспечить каждому гигиеническое существование. Филантропия — хорошая вещь, но она не должна заменять организованной государственной помощи. Лучшая иллюстрация правильности этой мысли — эпидемия голодного тифа в Силезии: филантропы оказались совершенно бессильны хоть сколько-нибудь существенно помочь населению. Раз государство требует от своих граждан всяких жертв, вплоть до самой жизни, от государства можно требовать, чтобы оно обеспечило гигиеническое существование своим гражданам. Вирхов устанавливает гигиенические обязанности в отношении двух категорий граждан: не могущих работать (подкинутые дети, калеки, престарелые) и работоспособных. Для нетрудоспособных должны быть организованы государством разного рода учреждения: воспитательные дома, приюты, богадельни, инвалидные дома и т. д. Что касается работоспособных, то, если государство не может предоставить им работы, оно должно выдавать пособия и предоставлять необходимые жизненные блага (пищу, одежду, жилье) или просто избавиться от них путем колонизации и эмиграции. «Напрасно думают, — пишет Вирхов, — что вопросы эти не касаются медицины». И он приводит примеры высокой смертности среди эмигрантов благодаря несоблюдению гигиенических правил — недостатку врачей, скученности эмигрантов в помещениях, плохому питанию и т. д.
