Татьяна Дубровина - Заратустра
Часто задавал он один и тот же вопрос:
— Что благоприятнее всего для души? Иногда ему отвечали так:
«— Заботиться о бедняках, давать корм скоту, приносить дрова для огня, выжимать хаому и почитать дэвов священными словами и пением гимнов.
Тогда Заратустра позаботился о бедных, задал корм скоту, принес дрова для огня и выжал хаому с водой, — но никогда и никаких дэвов не почитал Заратустра»[51].
ОткровениеСтранствия были лишь подготовкой к главному событию его жизни. И вот однажды оно свершилось. Было Заратустре тогда тридцать лет.
Красноречивая цифра, не правда ли? В тридцать лет воцарился на троне легендарный библейский царь Давид, в таком же возрасте начал проповедовать Христос: «Иисус, начиная Свое служение, был лет тридцати…»[52]
Тридцатилетний Заратустра отправился на берег реки за водой для приготовления хаомы. Река называлась Аеватак, то есть «Текущая в одиночестве». Видимо, берега ее были пустынны, и ничей нескромный взгляд не мог помешать уединению праведника и его судьбоносному прозрению.
По отмели Заратустра удалился от берега, туда, где вода была прозрачнее всего…
Во многих религиях и мифологиях именно с водой связаны представления о великих озарениях.
Так, легендарный китайский император Фу-си, сидя у реки и медитируя на воду, увидел выходящего из волн крылатого коня, на спине которого были начертаны багуа — восемь триграмм из длинных и коротких черточек, описывающих все мироздание, позднее превратившихся в гексаграммы китайской священной «Книги перемен».
Греческий Посейдон, римский — Нептун, морской повелитель, отвечал также за интуицию и подсознание. Современная астрология до сих пор связывает иррациональные проявления внутренней жизни с влиянием планеты Нептун.
Что уж говорить о таинстве крещения в христианстве…
…И вдруг, стоя в воде, Заратустра, к изумлению своему, увидел в этом безлюдном месте приближавшегося к нему мужчину.
Выглядел незнакомец странно: величественный облик выдавал в нем небожителя. Он был необыкновенно высоким (ростом в три копья), прекрасным и сияющим.
Это был сам Boxy Мана — Благой Помысел, один из Бессмертных Святых. И он проводил праведного Заратустру к остальным Амеша Спента. Свет от них исходил такой, что человек «не увидел собственной тени на земле»[53]. А может быть, событие совершалось в полдень и солнце стояло в зените?
Возглавлял этот синклит сам Ахура Мазда. Однако смертному позволено было сесть: для него заранее приготовили место. И Заратустра стал спрашивать о самом важном — теперь уже не у людей, а у самого Творца:
Спросил Ахура Мазду
Спитама Заратуштра:
«Скажи мне, Дух Святейший,
Создатель жизни плотской,
Что из Святого Слова
И самое могучее,
И самое победное,
И наиблагодатное,
Что действенней всего?»[54]
И Благой Дух открыл ему множество своих имен: Вопросимый, Желанный, Мощный, Истина, Всеобъемлющая Благость, Разум и Разумный, Учение и Ученый, Святость и Святой, Сильнейший, Беззлобный, Победный, Всесчи-тающий и Всевидящий, Целитель, Создатель, Покровитель, Хранитель…
В окончательной редакции Авесты насчитывается 72 имени — столько же, сколько глав в «Ясне» и нитей в ритуальном поясе кусти.
И тогда же Ахура Мазда поведал Заратустре, что не существует великого множества богов и божков: все благое на земле происходит от Единого, а все дурное — от Духа Зла. Ахура Мазда и Ангро Майнью сделали свой выбор, и теперь каждый человек тоже должен сделать его.
Оба Духа, которые уже изначально в
сновидении были подобны близнецам,
И поныне пребывают во всех мыслях, словах и
делах, суть Добро и Зло.
Из них обоих благомыслящие правильный
выбор сделали, но не зломыслящие.
Когда же встретились оба Духа, они положили
начало
Жизни и тленности и тому, чтобы к скончанию
веков
Было бы уделом лживых — наихудшее,
а праведных — наилучшее.
Из этих двух Духов избрал себе Лживый —
злодеяние,
Праведность — избрал для себя Дух
Священный, чье облачение — небесная твердь[55].
После этого Откровения произошло само Посвящение. Чтобы Заратустра мог поистине стать великим пророком, ему пришлось пройти через страшные, непосильные для простого человеческого тела и разума испытания. Но великая Триада заповедей, которую поведали посвящаемому, «благие помыслы — благие слова — благие дела», помогла Заратустре остаться невредимым.
Сначала ему нужно было пройти сквозь бушующее пламя — и огонь не обжег Заратустру.
Потом ему на грудь вылили чашу расплавленного металла. Но и это не причинило ему вреда. Когда металл охладился и застыл, Заратустра взял слиток в руки и преподнес его Амеша Спента.
И наконец, тело испытуемого насквозь вспороли остро отточенным кинжалом, так что обнажились кровоточащие внутренности. Но при наложении рук рана полностью закрылась, так что даже следа от нее не осталось на коже.
Твердость во вновь обретенной вере сделала пророка неуязвимым.
Но все же оставалось нечто, с чем человек, пусть даже и величайший из великих, справиться был не в силах. Это — Смерть. Заратустра, как все арийцы, ненавидел и боялся ее…
Следующий эпизод — один из самых трагических и проникновенных во всей авестийской мифологии. По силе эмоционального воздействия он напоминает пронзительное, исполненное страдания Иисусово моление о чаше: «Отче! о, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял его. И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю»[56].
Так и Заратустра, не в силах удержаться от рыданий, обратился к Ахура Мазде — ведь пророку было явлено будущее, в том числе и его собственная насильственная смерть. Он умолял избавить его от гибели. Он, от отчаяния на миг дрогнув, даже осмелился отказать Творцу во всемогуществе!
— Как же ты, создавший всю Вселенную, все священные стихии — огонь, землю, ветер, воду, — не в силах сделать меня бессмертным!
Однако милостивый и терпеливый Ахура Мазда не покарал бунтаря. Но и просьбу его не исполнил.
Вместо этого объяснил Заратустре, своему избраннику: если дать бессмертие ему, пророку, то не придет кончина и к Брат-реш Туру, злому колдуну, которого Ангро Майнью породил специально для того, чтоб тот стал убийцей Зардушта. И тогда окончательное очищение мира окажется невозможным.
