Товий Баевский - Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле
Речь пойдет о человеке, с которым я познакомился в кожном отделении больницы Бейлинсон, назовем его доктор А.
Доктор А. приехал из Молдавии в Израиль в возрасте 65 лет, проработав всю жизнь кожником — венерологом. Был он там достаточно устроен, приехал в основном из — за сына, который решил репатриироваться.
Не зная ни слова на иврите, А. пошел в ульпан, выучил язык в такой степени, что мог как то объясниться. После этого больше от скуки пошел на 6 — месячную стажировку для врачей со стажем больше 14 лет — хотя в этом возрасте пенсия ему уже полагалась, и о работе можно было не беспокоиться. Во время стажировки он освоил профессиональный иврит, работал в дерматологическом отделении в мед. центре Тель Ха Шомер, одновременно из любопытства ходил в лабораторию, где занимались диагностикой грибковых инфекций. Ему пришлось заниматься этим во время работы в Союзе, и с такими микроскопическими исследованиями он был знаком хорошо. В лаборатории быстро оценили его познания, но на том все и кончилось. Шесть месяцев прошли, экзамен он сдал, лицензию на право работы получил и спокойно положил ее в шкаф, понимая, что искать работу в его возрасте бессмысленно, а прожить можно и на пенсию.
Буквально через две недели к нему внезапно позвонил профессор — дерматолог из больницы Бейлинсон и пригласил на собеседование. Оказалось, что из его отделения неожиданно уволился старший лаборант — специалист по микробиологической диагностике грибковых инфекций. Профессор обратился в лабораторию Тель Ха Шомера, где ему тотчас же порекомендовали этого самого А. Он благополучно прошел собеседование, начал работать. На момент нашего знакомства ему уже исполнился 71 год, он работает в больнице Бейлинсон уже 6 лет. Его диагнозы пользуются там полным доверием, в своем деле он — авторитет. Этот человек занимается хотя и не врачебной деятельностью, но максимально близкой к ней. В то время как большинство его сверстников сидят на скамеечке около дома или нянчат внуков, доктор А. продолжает спокойно сидеть за своим микроскопом, растить грибки в чашках Петри, и на пенсию уходить отнюдь не собирается.
История третьяНа курсе переподготовки учился с нами парень, В., которому мы все завидовали. Ему удалось устроиться на завод, где он работал по вечерам на каком то станке, и получал приличную по тем временам зарплату.
В начале ему удавалось совмещать это дело с учебой, но по мере приближения экзамена работа стала заметно мешать. Нужно было сделать выбор. Бросить работу, оставить семью без зарплаты и продолжать учиться к экзамену ради призрачных перспектив когда — нибудь снова работать врачом, или махнуть рукой на учебу, не тратить на нее время и спокойно зарабатывать своими руками верный кусок хлеба.
Не знаю, что повлияло на его решение — семья, сложности учебы или просто пессимистическое настроение, которое было распространено в нашей среде из — за трудностей экзамена и сложности поисков работы. Но, в конце концов, курс он бросил, перейдя работать на заводе на полную ставку. Вскоре подкопил денег, купил машину, квартиру, и в общем стал достаточно устроенным человеком.
Мы все продолжали барахтаться без денег и без ясных перспектив, тогда как для В. абсорбция, можно сказать, закончилась.
Затем я потерял его из виду, и встретился с ним только через несколько лет, в больнице Ассаф Ха Рофе. Оказалось, что за это время он бросил завод, окончил курсы рентгенотехников и работает по этой специальности.
Работа не самая легкая, но достаточно интересная и квалифицированная, несложно найти работу, есть возможности для профессионального роста, неплохая зарплата. Но при этом я не сомневаюсь, что встречаясь с бывшими товарищами по курсу, работающими теперь врачами, В. жалеет, что ушел тогда с нашего курса и не стал сдавать экзамен на медицинскую лицензию.
История четвертаяРечь пойдет о моем приятеле еще со времен учебы в Свердловском мед институте, назовем его Ш.
Учиться в институт он пришел после армии, куда его забрали вскоре после окончания мед училища. Учеба шла у него не очень легко, отчасти из — за живости характера и любви к веселью, отчасти из — за занятости другими делами. Со времен мед училища Ш. страшно увлекся китайской медициной, иглоукалыванием, постоянно читал книги по этим темам, и скучные предметы типа анатомии или физиологии просто мешали ему предаваться любимому занятию. Так или иначе, институт он закончил, и уехал к себе в небольшой городок в Свердловской области, известный своим крупным трубопрокатным заводом. После этого наши пути разошлись. До меня только доходили слухи о том, что Ш. работает в медсанчасти завода, организовал там отделение китайской медицины, и преуспевает. Затем стали поговаривать, что он готовится защищать кандидатскую диссертацию по иглоукалыванию, что для меня звучало странно. Я прекрасно помнил успехи Ш. во время учебы — они не очень увязывались с возможностью защиты диссертации.
Затем я переехал в Ленинград, и потерял связь со старыми приятелями, а потом и вовсе уехал из Союза. Уже в Израиле до меня дошли сведения, что Ш. тоже находится здесь. Через министерство внутренних дел я разыскал его адрес, и созвонившись, приехал к нему в гости, где он и рассказал мне продолжение своей истории.
Как оказалось, Ш. выехал из Союза на год раньше меня. До отъезда он продолжал работать в созданном им отделении рефлексологии при заводе. Поскольку его лечение было очень эффективным, и позволило снизить число дней нетрудоспособности, теряемых рабочими из — за всяких болей в спине, и пр., заводское начальство охотно выделяло ему деньги на приобретение приборов и оборудования для отделения. За счет завода были приглашены на работу специалисты по рефлексотерапии из Китая. Работа кипела, Ш. завязал связи с всесоюзным институтом рефлексологии в Ленинграде, снабжал его за счет завода всякими дефицитами, и дело действительно шло к диссертации.
Одновременно Ш. организовал кооператив на базе своего отделения, который стал приносить хороший доход. Большую часть заработанных денег он пускал на закупку оборудования, заказ новых монографий по иглотерапии из разных стран мира. Поскольку с иностранными языками у Ш. было неважно, он заказывал переводы этих монографий профессиональным переводчикам, и учился по ним. Однажды в новой монографии, полученной из Франции, он наткнулся на методику, которая показалась ему интересной. С помощью переводчика он пишет письмо автору с просьбой разъяснить подробности.
Уважаемый профессор, известный специалист по иглотерапии, признанный во всем мире, получив письмо, совершенно обалдевает. Мало того, что в России, в каком то маленьком городке, почти среди сибирских снегов, слышали о его только что вышедшей монографии. Оказывается, и там есть специалисты, способные понять и использовать его методики, задающие вопросы на хорошем профессиональном уровне. Он вступает в переписку с Ш., консультирует его, высылает ему специальную литературу и, наконец, приглашает его за счет своего института пройти годичную стажировку по иглоукалыванию во Франции.
