Софья Бенуа - Одри Хепберн. Откровения о жизни, грусти и любви
В романе речь идет и о прошлой жизни героини, и вдруг оказывается, что автор раскрывает читателям все то, чем делилась с ним сама Одри Хепберн:
– Мне мало о чем хочется говорить. Я очень рано поняла, чего хочу от брака… Я никогда не видела своего отца. Конечно, я видела его фотографии и могла к ним прикоснуться. Очень красивый… Из хорошей семьи… Мама говорила мне, что этот брак быстро закончился разводом и все деньги растворились. Она больше не вышла замуж и всегда была очень плохого мнения о мужчинах… Отец превратил ее в отшельницу, и я это прекрасно понимаю. Странно, но во мне нет горечи по отношению к нему. Моя мать постоянно говорила о том, каким ужасным человеком он был. Но тогда я не могла ее понять и инстинктивно бросалась на его защиту. Образ отца всегда был для меня очень важен. Я представляла, что он где-то в Европе, живет совершенно один и целыми днями и ночами пишет какой-то важный труд. И однажды – однажды он обязательно придет ко мне за кулисы!
Стоит сказать, что годы спустя подобная встреча все же состоялась. Мечта найти отца превратилась в реальность, и реальность эта не принесла ничего, кроме нового разочарования. Однажды друг Мела Феррара из Красного Креста напал на след отца Одри Джозефа Виктора Растона. Актриса с супругом тут же отправились в Дублин, где отец великой актрисы жил с женой, Фидельмой Уолш. Они встретились в ресторане отеля «Шелборн» – без пылких объятий и слез раскаяния, отчего между ними сразу возникло неловкое отчуждение, граничащее с полным безразличием. «Яванский Джо» остался холоден. После этой встречи Одри поняла, что никакой связи между ней и отцом не может быть никогда.
Другим признанием, озвученным Одри и вынесенным на страницы книги воспоминаний, было следующее:
– В этой жизни я хочу только одного, я хочу посвятить свою жизнь чему-то одному. Посвятить полностью, целиком, без остатка. В детстве я хотела стать монахиней. Их цельность и преданность поражали меня. И те же чувства я встречала в балеринах, музыкантах, художниках. Отдать все за то, чтобы научиться чему-то одному, и не заставлять никого платить за эту преданность.
Однажды Роберт Андерсон сказал ей, что готов не расставаться с ней никогда, готов жениться на ней, чтобы провести всю жизнь вместе. «Она повернулась и, нахмурившись, посмотрела на меня. Потом снова положила голову мне на плечо. Она любила меня, в ней жила настоящая страсть, и все же казалась мне несколько отстраненной». Позже она напишет ему записку, в которой будут такие слова:
«Ты не знаешь меня… Тебе кажется, что ты любишь меня, но уверена, что твои чувства не имеют ничего общего со мной. Ты просто хочешь, чтобы твою жизнь кто-то разделил… Твое положение очень необычно. Ты очень впечатлительный. Твои чувства прекрасны, но твое письмо адресовано не мне. Просто ты хочешь заполнить пустоту, образовавшуюся в твоей жизни. Тебе нужно кому-то принадлежать».
Американская мечта. Реклама 50-х гг.
Тогда он понял, что его роман с Одри обречен…
Удивительно честно он признавался:
– Я боготворил ее. Я попал под очарование ее таланта и ее преданности своему таланту.
* * *Роман Роберта Андерсона с Одри Хепберн «продолжался и в Голливуде, и в Нью-Йорке, и в Риме, и в Париже, и в Брюсселе, и в Конго». Если верить рассказу Роберта, то актриса отвечала ему с той же страстью. Чтобы не пересказывать то, что записывалось из первых уст, приведем небольшую цитату из того же Д. Спото, чье настойчивое расследование достойно уважения: «Изысканный и красивый, он в то же время был серьезным, уважаемым драматургом, сценаристом и эссеистом. Он написал для нее лучший сценарий в ее жизни. Он был внимателен и заботлив, но не навязчив. Он искренне обожал Одри.
Но прошлое и на этот раз повторилось.
В мае Одри рассказала Андерсону о своем страстном желании быть матерью. О Меле она не упоминала, но Роберту стало ясно, что ее брак явно нельзя назвать счастливым. Он воспринял ее слова как желание покинуть мужа ради него и иметь от него детей. С глубокой печалью он сообщил Одри о том, что не может быть отцом – Андерсон страдал врожденным бесплодием. И в этот момент Одри просто не могла не вспомнить Уильяма Холдена.
Этот был удар, и он положил конец роману, который мог перерасти в брак. Между Одри и Робертом не было долгих, трудных объяснений. «Мы поцеловались на прощание, и я уехал в Лондон писать пьесу», – рассказал мне много лет спустя Андерсон. В отличие от Ингрид (до романа с Одри Роберт встречался с Ингрид Берман. – С.Б.), Одри порвала с Андерсоном навсегда. Они встретились всего лишь раз. Его слова настолько уязвили Одри, что она не захотела сохранить дружбу с ним. Она решила закрыть эту страницу своей жизни и, возможно, навсегда забыть о ней».
Иллюстрация из модного американского журнала 50-х гг. ХХ в.
Без сомнений, то, что происходило с ней, то, что заботило ее изнутри, проявилось во время съемок фильма о монахине. И страсть, и надежда, и разрыв – окончательный и бесповоротный, финальный – как последние кадры фильма, в которых сестра Лу идет, не оборачиваясь, решительным и твердым шагом.
Близкий спутник последних лет Одри Хепберн Роберт Волдерс говорил:
– Мне кажется, что «История монахини» – картина, в которой появилась настоящая Одри. Несмотря на свойственную ей веселость, она всегда была склонна к самоанализу и этим походила на сестру Лук. В фильме я вижу настоящую Одри в те моменты, когда ей было нелегко, когда возникала какая-то проблема, которую она не могла решить.
Шон, повзрослевший сын Одри, также признавал ценность именно этой картины для его матери: «Мне кажется, что моя мать более всего гордилась работой в «Истории монахини». Это был прекрасный, серьезный сценарий, не какая-то пустышка. Она считала эту картину очень важной».
* * *Основные съемки фильма о монахине завершились летом 1958 года в Бельгии. Одри наконец-то могла почувствовать себя свободной, вволю гулять и отдыхать, не думая об ответственности за каждый съемочный день. Она вылетела в Калифорнию, чтобы провести четыре недели в тишине и покое. Ведь после этого отдыха ее снова ждала работа, на сей раз это был фильм «Зеленые особняки».
Глава 20
Серьезная неудача в карьере и семейной жизни
Премьера фильма в Нью-Йорке проходила в громадном здании «Рейдио Сити Мьюзик Холл». На улице было столпотворение – очередь из желающих попасть на премьеру была похожа на змею, чей хвост повернул за угол. «История монахини» стала одним из самых кассовых фильмов всех времен, и Одри до конца своих дней получала с этого фильма приличные дивиденды. Это был самый выгодный фильм из всех, в которых она когда-либо снималась (благодаря выгодным условиям, выторгованным для нее Мелом и ее агентом с замашками боксера Куртом Фрингсом).
