Дмитрий Лисейцев - Царь Иван IV Грозный
«Осада Пскова войсками Стефана Батория». Художник К. Брюллов
Поход Ермака
Вскоре после четвертой свадьбы Иван Грозный получил известие о новом нашествии крымских татар. На сей раз Девлет-Гирей повел на Москву более крупное войско (по некоторым данным – до 120 тысяч человек). Как и годом ранее, неприятелю удалось прорваться за Оку, но в 50 верстах от столицы, у села Молоди, путь ему заслонили полки (общей численностью около 25 тысяч человек) под командой воевод князей Михаила Ивановича Воротынского (руководившего земскими силами) и Дмитрия Ивановича Хворостинина (под началом которого находились опричники). Четыре дня – с 30 июля по 2 августа 1572 г. продолжалось сражение, завершившееся полным разгромом татарского воинства: хан, потерявший в сражении двоих сыновей и одного из лучших своих военачальников Дивей-мурзу (взятого русскими в плен), обратился в бегство, приведя в Крым лишь около 15 тысяч человек. После битвы в народе была сложена песня, начальные строки которой знакомы каждому по кинокартине «Иван Васильевич меняет профессию»:
А не сильная туча затучилась,
А не сильные громы грянули:
Куда едет собака крымской царь?
Одержанная князем Воротынским победа не снискала ему милости и благодарности царя: в следующем, 1573 г. он был осужден за измену (в пытках Иван Грозный принял личное участие). После этого опального боярина отправили в ссылку в Кирилло-Белозерский монастырь, по дороге куда тот и скончался.
Считается, что именно битва при Молодях стала событием, подтолкнувшим Ивана Грозного к решению о ликвидации опричнины. Разделение государства на враждебные друг другу части было ликвидировано, а саму опричнину царь запретил упоминать под страхом наказания кнутом. Что, впрочем, не означало ни изменений в характере царя, ни в стиле его правления. Опричное окружение Ивана Васильевича продолжало пользоваться его доверием, называясь теперь не опричниками, а дворовыми царя. Самый близкий из них к царю, Малюта Скуратов, погиб 1 января 1573 г. при взятии ливонской крепости Вейсенштейн (Пайда). Однако успехи в Прибалтике тем и ограничились – уже спустя три недели у крепости Лоде русские войска понесли тяжелое поражение от шведов. Другой видный опричник, Василий Грязной, в том же году был взят в плен крымскими татарами. В Бахчисарае он заявил, что царь с готовностью даст за него выкуп в 100 тысяч рублей или согласится выменять на него пленного Дивей-мурзу. Сохранился написанный Иваном Грозным ядовитый ответ Грязному: «Надо было, Васюшка, без пути средь крымских улусов не разъезжать… Или ты думал, что и в Крыму можно так же шутить, как у меня, стоя за кушаньем?… Мы не запираемся, что ты у нас в приближенье был. И ради приближенья твоего тысячи две рублей дадим, а до сих пор такие и по пятьдесят рублей бывали».
Не ослаблял царь надзора и над опальными. В том же, 1573 г., получив известие о нарушениях постриженными в Кирилло-Белозерском монастыре боярами Ионой Шереметевым и Иоасафом Хабаровым общежитийного устава, Иван IV написал в обитель полное иронии послание, начатое с самоуничижений: «Увы мне, грешному! Горе мне, окаянному! Ох мне, скверному! Кто я такой, чтобы покушаться на такое величие?… Я и братом вашим называться недостоин… Сказано ведь в Писании: «Свет инокам – ангелы, свет мирянам – иноки»… А я, пес смердящий, кого могу учить и чему наставлять и чем просветить? Сам вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, хищениях и ненависти, во всяком злодействе». Но вслед за этим царь начал обличать царящие в монастыре порядки, осуждая послабления, допускаемые в отношении опальных: «Выходит, что не они у вас постриглись, а вы у них… И если вам устав Шереметева хорош – держите его, а устав Кирилла плох – оставьте его! Сегодня тот боярин один порок введет, завтра другой иное послабление введет, да мало-помалу и весь крепкий монастырский уклад потеряет силу… А над гробом Воротынского поставили церковь – над Воротынским-то церковь, а над чудотворцем нет… Видно, и на Страшном суде Воротынский да Шереметев станут выше чудотворца: потому что Воротынский со своей церковью, а Шереметев со своим уставом, который крепче, чем Кириллов».
Последние годы
Мир я сравнил бы с шахматной доской —
То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.
Подвигают, притиснут и – побили.
И в темный ящик сунут на покой.
Осенью 1575 г. Иван Грозный совершил политический демарш, смысл которого до сих пор является предметом споров между учеными. Иван Васильевич неожиданно для всех отказался от царского титула и провозгласил великим князем всея Руси крещеного потомка Чингисхана, бывшего касимовского царя Симеона Бекбулатовича. В течение года Иван Грозный скромно называл себя князем Иваном Московским, жил за пределами Кремля, на Петровке, время от времени приезжал на поклон к царю Симеону, не выпуская, впрочем, нитей государственного управления из своих рук. В сохранившейся челобитной Ивана Грозного Симеону Бекбулатовичу содержится, облаченное в шутовскую форму, напоминание о том, кто на самом деле остается хозяином положения. Грозный просит, чтобы Симеон позволил ему «перебрать людишек, бояр и дворян, и детей боярских, и дворовых людишек: некоторых бы разрешил отослать, а некоторых милостиво разрешил принять… разрешил бы нам выбирать и принимать из всяких людей, и… отсылать прочь тех, которые нам не нужны». По прошествии года эта политическая комедия была прекращена – в августе 1576 г. царь Симеон был сведен с престола и получил титул великого князя Тверского, прожив после этого хоть и не самую счастливую, но долгую жизнь.
Версий, объясняющих странный поступок царя Ивана, несколько. Кто-то видит во временном отказе от престола попытку реанимировать опричные порядки (создать свой «особый» двор) и в очередной раз «перебрать людишек». Действительно, с этого времени и до конца жизни Ивана Грозного будут функционировать особые органы управления – «дворовые приказы», которые дублировали приказы общегосударственные. Следы «перебора» также сохранились – в августе 1575 г. на эшафоте простились с жизнью люди, составлявшие в предыдущие годы ближайшее окружение царя – боярин Василий Умной-Колычев, князь Борис Тулупов, родственники бывшей царицы Колтовские (Иван Грозный к этому времени был женат уже в пятый раз – на Анне Григорьевне Васильчиковой). В октябре того же года Иван Васильевич расправился с новгородским архиепископом Леонидом – опального владыку «ошив медведно» (зашив в медвежью шкуру) затравили собаками.
Есть и другое объяснение поступка Ивана Грозного: после пресечения в 1572 г. династии Ягеллонов и бегства в 1574 г. из Кракова избранного польским королем французского принца Генриха Валуа престол Речи Посполитой был вакантен, и часть литовской шляхты рассматривала русского царя как претендента на трон. Поэтому временный отказ Ивана Грозного от царского титула мог быть вызван желанием успокоить тех вельмож, которые боялись подчинения Речи Посполитой Москве в случае избрания королем Польши царя России. И, наконец, не лишена оснований третья версия: по Москве ходили слухи, что русскому царю в 1575/76 г. суждено было умереть. Поэтому прекращение Иваном IV использования царского титула на целый год могло быть попыткой обмануть судьбу. В пользу этой гипотезы свидетельствует то, что как раз в 1575 г. Иван Грозный приказал заживо зажарить своего придворного астролога, голландца Елисея Бомелия (имевшего, кстати, в Европе репутацию шарлатана, доносчика и отравителя).
