Георгий Баевский - «Сталинские соколы» против асов Люфтваффе
В течение последующих нескольких дней наша эскадрилья в составе полка выполняла полеты на прикрытие войск и переправ в районе Изюм, Червоный Шахтер, Сухая Каменка. В ежедневных воздушных боях летчики эскадрильи сбили несколько самолетов противника, пытавшихся бомбить наши переправы. Автор этих строк 19 июля сбил Хе-111, израсходовав 360 снарядов пушки ШВАК, почти полный боекомплект. Этот бомбардировщик сбить было очень нелегко[6].
А 21 июля в нескольких километрах от своего аэродрома по указанию с земли я осуществлял перехват разведчика противника, возвращавшегося уже с нашей территории. Это был Ю-88, который на большой скорости со снижением спешил в сторону Харькова на один из многих аэродромов. Попытка сблизиться и атаковать его была неудачной — «юнкерс» резко развернулся на обратный курс и с набором высоты исчез в сплошной облачности. Однако буквально через пару минут он появился вновь, и опять со снижением, на большой скорости. При попытке атаковать его все повторилось. Но на третьем маневре мне удалось атаковать «юнкерс» с задней полусферы. Оторваться от меня ему никак не удавалось, и я стал свидетелем удивительного зрелища, ни до, ни после этого случая ничего подобного видеть не доводилось: многотонный бомбардировщик с большой перегрузкой маневрировал как истребитель — с непрерывно срывающимися с консолей крыльев белыми струями и непрерывной стрельбой стрелка. Этот воздушный цирк продолжался и после того, как Ю-88 был подожжен. Впереди уже виднелась река Северский Донец, но бензина у меня почти не осталось, и казавшийся таким близким итог не был подведен. В моей летной книжке записано: «Был атакован бомбардировщик Ю-88, который горел, места падения бомбардировщика летчик не наблюдал. Расход БК — 340 ШВАК». Техника пилотирования немецкого летчика этого «юнкерса» меня поразила и внушила глубокое уважение к его мастерству. Я понял, что нужно еще лучше изучать сильные стороны противника, с тем чтобы хорошо понять их и более эффективно и разнообразно использовать возможности своего самолета.
Все дни Курской битвы — это боевая работа на предельном режиме моторов, сил, нервов. Большое количество вылетов и все — с боями.
Вставали с рассветом, в 3–4 часа утра были уже на аэродроме. Сюда нам привозили плотный завтрак — колбаса, тушенка американского производства, так называемый «второй фронт», хлеб, чай. Давали хороший табак — «Гвардейский».
Полковой врач Лукьяненко, очень внимательный к здоровью каждого летчика, по утрам раздавал нам коробочки с шоколадным драже «Кола», которое, как считалось, повышало энергию и выносливость.
Обед — уже вечером, тогда же наливали наркомовские 100 граммов водки. Желающим, правда, удавалось выпить и значительно больше. Я до этого не пил, отдавал другим свою норму, а тут перестал быть «белой вороной». И закурил там же, правда, всего на полтора года, после чего оставил эту привычку насовсем.
Кстати говоря, было несколько исключительных случаев, когда спиртное выдавалось перед боевым вылетом. Я уже писал о тяжелейших штурмовках немецких аэродромов в Донбассе в апреле — мае 1943-го. Два раза летали без штурмовиков, только силами истребителей. Это было самое опасное, ведь аэродромы защищались сильным огнем зенитных батарей. После постановки задачи командир полка говорит:
— Всем ясно?
— Ясно.
— Бубенцов!
Водка разливалась по кружкам. Некоторые просили добавить. Зайцев сам решал:
— Ему налей. А тебе не надо…
Допустимо ли это? Думаю, что в тех случаях — да.
Несмотря на тяжелые бои, практически каждый летчик находил время для пробежки, гимнастических упражнений. Каждый — по-своему, общих занятий, физзарядок не устраивалось. Мы с Женей Яременко сразу после подъема непременно делали пробежку в хорошем темпе. Гантелей не имелось, поднимали какую-нибудь железяку. Или такая ситуация: прилетел из боя, немножко отдохнул, скоро снова вылетать. Пройдешься быстрым шагом, чтобы сбросить накопившиеся перегрузки, и физические, и эмоциональные.
А в более спокойные периоды, уже в Польше, играли мы и в футбол. В эту игру я много играл нападающим еще в детстве, с немецкими мальчишками в Берлине.
В конце июля мы вновь вели интенсивную разведку, выполняя по нескольку полетов в день, все с аэрофотоаппаратами, в районах южнее городов Изюм, Мерефа, Барвенково, Лозовая с целью определить места скопления войск, интенсивность и направление передвижения железнодорожных эшелонов и войск противника. Часто в следующем вылете мы сопровождали штурмовики Ил-2 в этот же район для уничтожения обнаруженных нами целей. В моей летной книжке записано: «За июль всего боевых вылетов — 42 с налетом — 44 часа 10 минут, воздушных боев — 13, лично сбито 3 самолета противника». Но главное, что не записано в книжке, — я приобрел большой боевой опыт.
В начале августа стратегическая обстановка на юго-западном крыле советско-германского фронта благоприятствовала переходу наших войск в контрнаступление на Белгородско-Харьковском направлении (операция получила кодовое наименование «Полководец Румянцев»). Группировку войск противника поддерживали все те же хорошо знакомые нам соединения 4-го воздушного флота в количестве около 1000 самолетов. С нашей стороны действовала авиация 2-й и 5-й воздушных армий, часть сил 17-й ВА, в том числе и наш 5-й гв. иап, а также около 200 самолетов Авиации дальнего действия. К началу наступления наши войска превосходили противника в людях в 3 раза, а в авиации в 1,3 раза. С началом операции 3 августа и в последующие дни нашей главной задачей было сковывание и штурмовка аэродромов Краматорская и Рогань, все полеты с бомбометанием двух бомб АО-32 (АО-32 — авиабомба осколочная), в каждом — воздушный бой. 5 августа над аэродромом Рогань я сбил ФВ-189.
Немецкая авиация группами по 20–50 самолетов непрерывно поддерживала свои войска и танковые группировки, пытавшиеся нанести контрудар. В воздухе продолжались ожесточенные бои. В очередном воздушном бою 9 августа с 60 Ю-87 под прикрытием истребителей я сбил пикирующий бомбардировщик Ю-87.
В ходе воздушных боев все большее внимание приходилось уделять не крупным группам бомбардировщиков, а отдельным парам истребителей, постоянно снующих среди строя своих самолетов, всегда на больших скоростях, выискивающих жертву. Это асы-«охотники», они держали в напряжении каждого из наших, так как их действия неожиданны и было трудно предугадать их следующий маневр. Действия «охотников» были часто наглыми и жестокими. Здесь имеются в виду прежде всего попытки некоторых из них расстрелять сбитого и спускавшегося на парашюте нашего летчика… В этих случаях у нас всегда выделялись самолеты для прикрытия вынужденных парашютистов. Асы были сильным и опасным противником. Мы были свидетелями их высокой тактической и боевой выучки.
