Юрий Комарницкий - Старший камеры № 75
Просыпаюсь утром, проверяю папку, в которой лежат образцы, выхожу из дома. Моя работа тем хороша, что я могу работать где угодно. Я еду в городском транспорте и выбираю место для работы.
Вот перед глазами кирпичные дома микрорайона. Я выхожу из автобуса, выбираю первый попавшийся из домов и вхожу в подъезд.
Нажимаю кнопку и жду. Открывается дверь. В дверном проеме вырисовывается фигура полуобнаженной женщины. Она смотрит на меня и не знает — то ли бояться меня, то ли я из конторы, не имеющей ничего общего с представителями закона. Она смотрит на меня и немножечко по-идиотски улыбается. Впрочем, я не стар, элегантен и вообще довольно обаятельный мужчина. Возможно, она улыбается потому, что я ей нравлюсь.
Я не люблю разговаривать через порог. Проходящие по лестнице беспардонно останавливаются, чтобы послушать, подъезд оживает в считанные минуты. Иногда я чувствую себя, словно воришка. Сам не знаю, откуда это чувство. Скорее оно передается от хозяина квартиры. Боязнь воров, наверное, трепещет в его мозгу и, вполне возможно, передается мне.
Наконец зрительный контакт установлен. Хозяйка видит, что перед ней не бродяга-оборванец, которых везде так не любят. Я же вижу, что хозяйка не пьяница и ее физиономия не являет собой образчик лиц, которые принято называть хамскими.
Хозяйка говорит мне в нашем русском стиле:
— Чего вы хочете?
Тут уже я на своем профессиональном коньке:
— Извините, к вам можно на одну минуту? Пропуская меня в квартиру, она говорит:
— Да, конечно, заходи.
Это уже кое-что… ко мне обратились на «ты». После такой постановки очень часто приглашают выпить чаю.
Я прохожу в освещенную прихожую.
Рассматривать обстановку прихожей и комнат не рекомендуется: воров ненавидят и боятся со времени постройки пирамид. Несмотря на то, что моя работа все же носит лакейский характер, я перед клиентами не расшаркиваюсь. Открываю папку, показываю образцы и говорю:
— М-м-м-м-ы из быткомбината… изготавливаем вот такие портретики… Можете заказать себя, детишек, родственников. Если фотографий нет, пожалуйста, можем сфотографировать.
Физиономия хозяйки приобретает уверенность. Она облегченно вздыхает. Она приосанивается и начинает оправдываться — качество, очень присущее нашему человеку:
— Честное слово, мы уже сделали, заказали… хочете (повторяет такое покоряющее слово), я вам покажу.
Ее предложение меня до смерти пугает. Море впустую потраченного времени. Я ее поспешно останавливаю:
— Нет, нет, спешу!
Извиняюсь и выхожу за дверь, на лестничную площадку. В подъезде прохладно. Дышится легко. Я вынимаю из кармана расческу, привожу в порядок слипшиеся от пота полосы и констатирую факт: «Три минуты бесполезной болтовни». В груди скребущее чувство недовольства собой. Вот уже несколько лет работаю на этой работе, а никак не получается вытравить из себя эмоции. Вот бы приобрести безэмоциональность гейши.
Звоню в другую квартиру. Дверь открывается сразу. В дверном проеме стоит мрачный верзила в спортивном костюме. В его глазах я читаю самодовольство, недоверие и злобу. Чувствую интуитивно: с таким разговаривать бесполезно. Профессиональная привычка берет свое:
— Мы из быткомбината, портрет заказать не хотите?..
В квартиру не захожу. Показываю ему образец через порог.
Его физиономию перекашивает презрительная улыбка.
— А я думал что-то важное… Валька, иди сюда, — зовет жену, — тут к тебе пришли.
С подобным юмором я уже встречался. Люди вроде этого хмыря — из породы самовлюбленных эгоистов и семейных тиранов.
Появляется растрепанная жена в засаленном халате. Она смотрит испуганно, но тем не менее по-хамски обращается ко мне:
— Чего надо?!
Я повторяю ей заученные фразы. Она еще не дослушала до конца, а ее глаза уже наливаются кровью и она кричит:
— Чего вы ходите тут с утра?! Не нужны нам ваши портреты! Я молчу. Я чувствую, как в моей душе закипает бешеная злоба. Но я — коммивояжер. Человек, который должен являть собой образчик миролюбия и вежливости.
Перед тем как захлопнуть дверь, она с чисто женским коварством оборачивает этот случай в свою пользу… демонстрирует мужу любовь и верность. По-собачьи заглядывая ему в глаза, обхватывает своими руками окорок его руки и говорит:
— А ты че, взаправду подумал, что этот пришел ко мне?..
И смерив меня презрительным взглядом, закрывает дверь. Я — коммивояжер. У меня отличная, легкая, денежная работа.
Я работаю в сфере бытового обслуживания. Поднимаюсь на пятый этаж. Звоню опять. Дверь открывает седовласая женщина… Прохожу в коридор, показываю образцы.
— Ох, молодой человек, как давно вы не ходили.
Наконец я открою сегодняшний счет.
Прохожу в комнату. Скромная обстановка жилища одинокого старого человека. Вот он — предел, после которого человеку остается только память.
Старуха приглашает меня во вторую комнату. Прохожу в помещение, больше похожее на кладовку, чем на комнату. Красные плюшевые шторы на окнах. Такая же плюшевая скатерть на столе…
Грубо сработанные старые шкаф и сервант.
— Молодой человек, — старуха держит в руках пожелтевшую фотографию, — я бы хотела увеличить фотографию своего мужа.
Беру снимок в руки.
На снимке изображен человек в форме офицера царской армии.
Молчу, знаю, что человека нет в живых.
— Он перешел на сторону революции… А уже перед войной его забрали и… — она безнадежно махнула рукой.
Все ясно. Опять Сталин. Что же это было, если не террор и геноцид по отношению к «свободному» народу?!
Записываю на обороте фотографии адрес старухи и выхожу из квартиры.
Опять гудят ноги!.. Идет коммивояжер.
Очередная квартира… Молодая мама очень желает заказать цветной фотопортрет, но у нее нет фотографии ребенка.
Открываю сумку… достаю старенький «Зенит», прикрепляю вспышку.
— Хотите голенького?.. Лежа?..
Мама не знает, как лучше. Она знает только одно: ей хочется портрет… Хочется увековечить свое чадо.
Мне нравится фотографировать маленьких детей. Я вижу в них обмытые дождем зеленые яблоки, которых еще не коснулась червоточина.
Я люблю к ним прикасаться. От прикосновения к их телам у меня пропадает ощущение бренности жизни.
Подходит время обеда. Я доволен. У меня есть восемь заказов. Правда, ноги у меня болят, но это не беда. Похуже то, что после рабочего дня в моей голове образовывается пустота и начисто пропадает желание разговаривать. Вот только эта профессио нальная фраза: «Здравствуйте, мы из быткомбината». Иду по дороге и без надобности шепотом ее выговариваю.
