Федор Фомин - Записки старого чекиста
Однажды в разговоре с начальником отряда особого отдела, не помню в связи с чем, речь зашла о гетмане Скоропадском. И тут он мне сделал неожиданное сообщение:
— Товарищ начальник! У нас под арестом содержится жена гетмана Скоропадского.
А мне доподлинно было известно, что жена Скоропадского вместе с ним уехала из Киева еще в декабре 1918 года. Это, подумал я, какое-то недоразумение.
Вызвав старшего следователя Николаева, я спросил его:
— Кого из женщин, содержащихся у нас под следствием, называют женой гетмана Скоропадского?
— Это, как видно, арестованную Чхеидзе, — отвечает Николаев.
— А кто такая Чхеидзе? Николаев несколько замялся:
— Вы разве не слышали?..
— Нет, ничего не знаю, потому у вас и спрашиваю.
Чхеидзе была любовницей Грюнвальда.
— Почему же ее называют женой гетмана Скоропадского?
— Как видно, лишь потому, что она красивая женщина.
Я попросил Николаева дать мне для ознакомления дело Чхеидзе. Николаев принес тоненькую папку с надписью на обложке красным карандашом: «Английская, шпионка Чхеидзе, покушавшаяся на жизнь начальника ОО ВЧК 12-й армии тов. Грюнвальда». Написано это было собственной рукой Грюнвальда.
Открыл я папку «английской шпионки» и удивился. В деле лежало всего лишь пять небольших писем — интимная переписка Грюнвальда с Чхеидзе. Из этих писем можно было сделать только тот вывод, что за Чхеидзе (по профессии зубным врачом) нет никакого преступления и обвинение в шпионской деятельности — плод больного воображения Грюнвальда. Я предложил старшему следователю Николаеву вызвать арестованную Чхеидзе:
— Хочу поговорить с ней в вашем присутствии, вы не уходите.
Минут через десять к нам привели очень красивую женщину, грузинку.
Я предложил ей сесть. Женщина села в кресло, стоявшее около стола, и попросила разрешения закурить. Николаев дал папиросу.
— Скажите, Чхеидзе, как вы попали под арест?
— А вы кто такой?
Я назвал свою должность, фамилию. Чхеидзе неожиданно встала:
— Помогите мне, спасите меня от Грюнвальда, умоляю вас! Я верю, вы мне поможете!
— Не волнуйтесь, Чхеидзе. Садитесь. Вы не ответили на мой вопрос.
— Я все, все вам расскажу, — быстро заговорила женщина. — Все расскажу, хотя о многом сейчас и вспоминать и говорить стыдно. А вообще-то все из-за моего легкомыслия и глупости… Только вы, пожалуйста, не думайте, что я искательница приключений и развлечений…
Началось все с того, что я с подругой шла как-то по Пушкинской улице мимо здания, где помещался, как я узнала впоследствии, особый отдел ВЧК. Подъехал автомобиль, из него вышел высокого роста мужчина, светло-русый, на нем был плащ защитного цвета.
— Смотри, какой красивый мужчина! — сказала я подруге. — Хочешь, я с ним познакомлюсь?
— У тебя все глупости на уме! А в меня точно бес вселился.
— Нет, ты посмотри, какой он стройный, как голову держит, а выправка-то!
— Наверное, бывший офицер.
— Ну и что же, еще интереснее с таким познакомиться!
Из парадного, куда вошел этот мужчина, вышел красноармеец. Я спросила его, что это за человек подъехал на автомобиле? Красноармеец ответил мне, что это прибыл начальник особого отдела ВЧК Грюнвальд.
На другой день утром я пишу Грюнвальду записку: «Вы мне нравитесь, и я хочу с вами видеться. Буду ждать сегодня вечером там-то». И указала свой адрес. Букет и письмо принесла на Пушкинскую улицу и через дежурного коменданта передала Грюнвальду. В 10 часов вечера ко мне на квартиру пришел Грюнвальд с коньяком, шампанским и закуской… На следующий день он опять приехал ко мне… Но после двух свиданий я поняла, что Грюнвальд — очень нехороший человек, и решила с ним больше не встречаться. Он был нагл и высокомерен.
— Я все могу, что захочу, — говорил он, опьянев. — Все в городе в моих руках. Меня все боятся. Только ты не бойся, ты мне нравишься!
А мне было жутко, в особенности когда я встречалась с его глазами, пустыми и жестокими.
— Я боюсь тебя, ты страшный человек, — сказала я.
— Это и хорошо, что боишься! Когда боятся, тогда слушаются, подчиняются. Я хочу, чтобы и ты мне подчинялась, только мне! Слышишь?!
Я твердо решила больше с ним не встречаться и в тот же день пошла к подруге. Я жила у нее три дня. А когда вернулась к себе на квартиру, то увидела письмо от Грюнвальда. Он требовал встреч, грозил мне… Я на это письмо ему не ответила.
На следующий день ко мне на квартиру пришли два сотрудника из особого отдела с ордером на арест за подписью Грюнвальда. Меня привели сюда и посадили в подвал. Сижу и сама не знаю за что.
Я спросил Чхеидзе:
— Вам было предъявлено какое-либо обвинение или нет?
— Никто никакого обвинения мне не предъявлял!
Рассказ Чхеидзе, письма, а также сведения о поведении Грюнвальда, собранные мной за последние дни, — все говорило о невиновности этой женщины. Я предложил Николаеву написать постановление об освобождении Чхеидзе из-под ареста и дать мне его на утверждение.
Как только я ушел к себе в кабинет, Николаев был вызван к Грюнвальду. Видимо, он узнал о том, что я заинтересовался историей этой женщины.
Ночью Грюнвальд появился в особом отделе пьяным, вызвал коменданта. Когда тот явился, он взял дело Чхеидзе и на обложке его написал крупными буквами: «Расстрелять! Грюнвальд».
На другой день я пораньше пришел в особый отдел. Николаев был уже там.
— Нужно кончать с этим делом Чхеидзе, — сказал я ему, — давайте я подпишу постановление об освобождении. Вы заготовили его?
— Я не мог выполнить вашего приказания, — ответил Николаев. — Сегодня ночью Чхеидзе по личному распоряжению Грюнвальда была расстреляна…
Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что Грюнвальд — это враг, пробравшийся в органы ВЧК.
Я внимательнее стал присматриваться к окружению Грюнвальда. У него было несколько помощников из бывших царских офицеров. Рядом с его кабинетом они устроили что-то вроде буфета со спиртными напитками. Здесь они напивались до бесчувствия. Пьяные, с мандатами за подписью Грюнвальда на аресты и обыски, они творили все что хотели. Кабинет Грюнвальда был превращен в кладовую, куда приносились изъятые при обысках ценности, и там их делили, по усмотрению самого «хозяина».
Все это стало возможным только потому, что Киев тогда, в сущности, был фронтовым городом. Все силы были брошены на борьбу против вражеского нашествия. Пользуясь этой напряженнейшей обстановкой, стремясь всячески ухудшить ее, грюнвальдская компания и творила свои черные дела.
Вскоре особый отдел ВЧК эвакуировался из Киева в Новозыбков, где был расположен штаб и реввоенсовет 12-й армии. Там мне удалось собрать группу товарищей. Это были честные, надежные люди, в большинстве коммунисты, их возмущала преступная деятельность Грюнвальда и его сообщников.
