Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем
ВЫВОД: По мнению защиты, судебным решением Л-ч должен быть еще раз послан в том же направлении в явной форме без ссылки на конкретный адрес и без употребления слова, указанного в п. 1 настоящих возражений».
Любопытно, что в числе посещавшихся впоследствии гражданином Л-чем московских заведений юстиции был и Хамовнический суд, куда на процесс по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева он приходил довольно часто. В этом месте отправления столичного правосудия он вел себя по-свойски и даже довольно резко разговаривал с судебными приставами, если те делали ему замечания. Л-ч в перерывах задавал интересовавшие его по нашему делу вопросы защитникам, рассказывал об очередных затеянных им тяжбах. Видимо, он хорошо усвоил урок, преподанный адвокатом Кузнецовым, и согласился с доводом об обыденности для России приглашать оппонента в случае необходимости проследовать в эротический пеший тур, поскольку в один из дней сам послал туда другого завсегдатая нашего процесса, излишне активно навязывавшего ему свои взгляды на специфику судопроизводства.
Каюсь, пишущий эти строки также не всегда соблюдал должный этикет и в пылу горячности либо на суде, либо сразу после заседаний в интервью прессе позволял себе выпустить пар и «заклеймить позором и нехорошими словами» представителей противной (теперь уже в содержательном смысле) стороны. Моральной индульгенцией для этого служили слова правоведа дореволюционных времен П. Сергеича (Петра Пороховщикова), сказанные в его популярной до нынешних дней среди юристов книге «Искусство речи на суде». «Резкое выражение никогда не будет поставлено в вину искреннему оратору, – писал опытный мастер, хотя и с оговоркой: – Но резкость не должна переходить в грубость»[22].
Насколько непросто велись дебаты между адвокатами и обвинителями, можно судить, например, по такому эпизоду. Второй день допрашивался свидетель защиты, гражданин Франции, бывший член совета директоров ОАО «НК “ЮКОС”» Жак Косьюшко-Моризе. За это время прокурор Валерий Лахтин успел многократно перебить свидетеля, говорившего не устраивающие его вещи, а также обвинить его в ангажированности и прочих прегрешениях. Характерен фрагмент протокола судебного заседания за 9 июня 2010 года, где зафиксировано, как прокурор требует от судьи фактически заставить выступающего под формально благовидным предлогом прекратить давать правдивые показания:
«Председательствующий: Вы хотите, чтобы я запретил свидетелю говорить?
Государственный обвинитель Лахтин В.А.: Да (!!! – К. Р.), я настаиваю на том, чтобы Вы настроили (!!) свидетеля давать показания об обстоятельствах, подлежащих доказыванию».
И еще одна красноречивая цитата:
«Свидетель Косьюшко-Моризе Ж.: Я могу следующее сказать, Ваша честь. За последние 20 минут прокуратура меня оскорбила примерно 20 раз. Вот этот последний вопрос заключается в том, что меня спрашивают, честный я человек или жулик.
Государственный обвинитель Лахтин В.А.: Так пусть ответит, честный человек или жулик?
Председательствующий: Валерий Алексеевич, я Вам делаю замечание».
И вот в такой напряженной обстановке защита пытается продолжать допрашивать свидетеля, одновременно демонстрируя суду существенные для установления истины обстоятельства и борясь с методами, применяемыми обвинением:
«Защитник Ривкин К.Е.: …Пользуясь случаем, обращаю внимание, что, когда прокуроры и следователи дают оценку нашим подзащитным, это не вызывает истерических криков, а когда свидетели со стороны защиты делают аналогичное, господин Лахтин тут прыгает, как мячик, до потолка.
Государственный обвинитель Лахтин В.А.: Ваша честь, замечание прошу в протокол занести!
Председательствующий: Константин Евгеньевич, воздержитесь от подобных утверждений.
Государственный обвинитель Лахтин В.А.: Он оскорбляет должностное лицо при исполнении служебных обязанностей!
Защитник Ривкин К.Е.: Иногда бывает очень трудно сдерживаться.
Государственный обвинитель Лахтин В.А.: А я подумаю, делать мне заявление или нет, либо в правоохранительные органы, либо в соответствующие службы.
Защитник Ривкин К.Е.: Подумайте, иногда бывает не вредно… Господин Косьюшко, послушайте, пожалуйста, что написано в обвинительном заключении…
Государственный обвинитель Лахтин В.А.: Ваша честь, это же не доказательство, обвинительное заключение!
Защитник Ривкин К.Е.: Это вообще бред».
Впрочем, приведенный пример далеко не исчерпывает вариации на тему о словесных баталиях, происходивших в судах. Конечно, до откровенных персональных оскорблений, звучавших из уст защитников, не доходило, но «на грани фола» оценки действиям противника, когда они того безусловно заслуживали, давались.
Так, к примеру, когда выявленная на первом процессе в Мещанском суде беспардонная фальсификация документа, приписанного Платону Лебедеву, была разоблачена и предана гласности, и, несмотря на это, прокурор Дмитрий Шохин сослался на фиктивное доказательство в прениях сторон, в ответ он услышал целую серию нелицеприятных выражений в свой адрес. В Хамовническом суде, после того как прокурор Валерий Лахтин устроил очередное форменное издевательство над приглашенными защитой специалистами, свидетелями из числа иностранных граждан и даже переводчиком, автор этих строк в обращении к суду по поводу происходящего счел возможным помимо прочего сообщить, что один из зарубежных гостей, присутствовавших на процессе, наблюдая за прокурором, назвал того «факером»[23], и на наш взгляд человека, не искушенного в тонкостях английского языка, это, вероятно, довольно точная характеристика невоспитанного гособвинителя, чье поведение выходит за все допустимые границы.
Среди эпитетов, которыми награждалось защитой содержание обвинения по нефтяному эпизоду, были такие, как шизофрения, бред, глупость, фальсификация; представлявших государственное обвинение лиц окрестили «ОПГ», что расшифровывалось как «организованная прокурорская группа», а про поступки отдельных ее членов говорилось как о хамстве, издевательстве, процессуальном хулиганстве, крайней невоспитанности, помноженной на мракобесие и властную вседозволенность, наличии откровенной судейско-прокурорской круговой поруки.
Только в одном процессуальном документе – заявлении об отводе судьи Хамовнического суда Виктора Данилкина, заявленном в июле 2010 года, – защита использовала такие выражения, как «цинично-абсурдное, безмотивное и систематическое отторжение всего доказательственного материала, собранного адвокатами», «издевательский по отношению к закону и нашим подзащитным характер действий председательствующего». Говорилось также, что «председательствующий в своих действиях руководствуется какими-то иными порядками и нормами – например, времен инквизиции и средневекового варварства либо времен сталинских репрессий, участие в которых покрыло несмываемым позором многих судей и прокуроров». Констатировалось, что «гремучая смесь революционной ненависти и карьеризма предопределяет по настоящему делу позицию стороны обвинения, а вслед за ней – и суда».
