Александр Синегуб - Защита Зимнего Дворца
"Что-то неладное", – пронизывает мысль мозги, и я там. На ящике стоит какая-то фигура в солдатской шинели и орет отрывистые слова. Окружающие волнуются и гудят. "Что такое, что за митинг", проталкиваюсь вперед, в стремлении среди всеобщего гама уловить смысл бросаемых слов, говоримых с ящика, на котором часа два тому назад стоял хорунжий. Наконец удается вслушаться. "Через пять минут Аврора вновь откроет огонь. Через пять минут".
"И еще раз повторяю: кто сложит оружие и выйдет из дворца, тому будет пощада.
Вас обманывают", – вырвалось из груди говорившего.
"Агитатор", понял я, и холодок пробежал у меня по спине.
"Ну, чего медлишь?" – со свирепостью накинулся я на себя. "В твоем нагане еще есть патроны. Говори, говори, собака. Собаке – собачья смерть, – шептал я губами, вытаскивая с трудом руку и осторожно поднимая дуло нагана над плечами впереди стоящих и целясь в голову говорящего.
"Ну, вот сейчас хорошо!" – и я взвел курок.
– "С ума ты сошел!" – раздалось над правым ухом, и одновременно рука легла на мою правую руку, просунув палец под курок.
"Что за…", – и слова замерли на губах, я увидел лицо брата, склонившееся ко мне.
– "Сейчас же, поручик, отправляйтесь в комендантскую и ждите меня там.
Слышите? Я вам категорически приказываю, как Комендант Обороны Дворца".
Ничего не отвечая, я повернулся и, засовывая наган в кобуру, поплелся, с чувством побитой собачонки, в комендантскую.
"Ишь ты", – успокаиваясь, сидя в комендантской, размышлял я. "Второй раз будет "Аврора" стрелять по Дворцу, а я и первого не слышал. Да, где тут услышишь, когда такие стены. Тут, при твердости характера, можно отсиживаться целые недели, а не только до утра. Крепость! Эх, всех бы таких, как наша Школа!" – вяло скользила в голове мысль. "И чего я сижу? – вдруг решил я.
Скорей беги и арестуй Коменданта Обороны. А на что обопрешься?.. А Галиевского забыл?" – подсказала мысль, и я вскочил со стула. Но в тот же момент отворилась дверь и в комендантскую вошел Комендант Обороны в сопровождении каких-то офицеров и нескольких штатских.
– "Поручик, – обратился ко мне Комендант, – отправьтесь к Временному Правительству и доложите, что вылазка, произведенная ударницами, привела их к гибели, что Главный Штаб занят восставшими, обезоружившими офицерский отряд, а также доложите, что положение усложняется и что Дворец кишит агитаторами.
Временное Правительство вы найдете, – подойдя вплотную ко мне, и понизив голос, продолжал Комендант, – за белым залом, да вот возьмите связь – он вам укажет", – показал Комендант на маленького, в штатском костюме, очень изящного юношу.
"Слушаюсь, господин полковник", – покорно ответил я вслух и, повернувшись к юноше в штатском, передал ему приказание коменданта проводить меня к Временному Правительству. Юноша взглянул на коменданта и, увидев утвердительный кивок головой, любезно раскланялся передо мною и заявил, что всего себя предоставляет в мое распоряжение.
Свернув налево, затем направо в длинный и прямой, как стрела, корридор, я со связью бросились бежать. "Здесь налево, на лестницу у стеклянных дверей", – проговорил юноша. "А теперь вверх и налево", и мы снова очутились в корридоре, в конце которого завернули направо и вышли в Портретную Галлерею.
– "Здесь час назад была брошена бомба сверху проникшими во Дворец большевиками, и Временное Правительство должно было из этого зала перейти в другой, куда я вас сейчас приведу", – рассказывал он, когда мы уже шли по Портретной Галлерее, где бежать не было возможности из-за валявшихся на полу матрацев юнкеров-ораниенбаумцев.
"Вот вы где, синьоры? Спите? Прекрасное занятие в то время, когда гибнут женщины! Нет, я ничего не понимаю", – в отчаянии, мысленно кричал я себе.
Но вот галлерея кончилась, и огромный зал распластался перед нами. По залу ходили отдельные фигуры офицеров. Мы подошли ближе. В офицерах узнаю офицеров нашей Школы: поручиков Бакланова, Скородинского и Лохвицкого. Отдельно от них разгуливал маленький худенький доктор Школы – Ипатов.
Увидев меня, они бросились ко мне: "Как? Что? Уже заняли первый этаж?"… дрожащими губами справился торопливо кругленыай, упитанный Бакланов.
"Да, занят", – и выдержав паузу, докончил: "нами".
Из бледного, Бакланов стал густо-красным и отошел. Скородинский что-то промямлил, что он находится здесь в карауле, и тоже отошел. Только Лохвицкий, с перекошенным лицом, сбиваясь и брызжа слюною, начал доказывать бесплодность дальнейшей борьбы. "Вы карьеристы, – говорил он, захлебываясь, – вы губите юнкеров и нас!" "Убирайтесь вы к чeрту!" – нe вытерпев, огрызнулся я на поручика Гвардии, выставленного из нее с фронта за необычайное мужество. "Неврастеник несчастный!" – "Вы можете ругаться, сколько угодно, а только губить нас и Временное Правительство вы не можете", – продолжал он стонать над душой.
"Здесь. Стучитесь", – остановился мой провожатый у двери, на карауле которой стоял юнкер нашей Школы, Я. Шварцман. Я поздоровался с ним и объявил, что иду к Временному Правительству по приказанию Коменданта Обороны Дворца. Он ответил, что в таком случае я могу пройти, и постучал в дверь. Кто-то дверь толкнул изнутри и я вошел в нее, закрывая сейчас же ее за собой.
– "Что вам угодно?" – спросил меня в адмиральском сюртуке старичок, сидевшй налево от двери, в кресле.
"Поручик Синегуб, Школы Подготовки Прапорщиков Инженерных Войск, по приказанию Коменданта Обороны Зимнего Дворца, полковника Ананьева, явился для доклада об обстановке момента господину председателю Совета Министров, Ваше Превосходительство", – громко, отчетливо, вытянувшись в позе "смирно", отрапортовал я ответ.
Во время моего ответа разгуливавшие по комнате двое министров, членов Временного Правительства, остановились и затем они, и один поднявшийся из-за стола, подошли ко мне.
В одном я узнал Терещенко, а во вставшем из-за стола – Коновалова.
– "Я к вашим услугам. Что сообщите?" – приятным тембром голоса задал он мне вопрос. "Говорите, говорите скорее!" – живо заторопил меня Терещенко.
В кратких словах я изложил порученное мне Комендантом Обороны, упомянув о стойкости юнкеров нашей Школы, продолжающих лежать на баррикадах.
– "Поблагодарите их от нашего имени!" – пожимая мне руку, говорил председатель Совета Министров, когда я кончил доклад и спросил разрешения идти. – "И передайте нашу твердую веру в то, что они додержатся до утра", – закончил министр.
– "А утром подойдут войска", – вставил Терещенко.
– "Понимаете, надо додержаться только до утра", – добавил значительным тоном голос из-за его спины.
"Так точно, понимаю. За нашу Школу я отвечаю, господин председатель Совета Министров".
