Йохан Бреннеке - Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945
На гидрофонах сидел Бартель, молодой специалист, внешне похожий на въедливого бухгалтера. Он добросовестно вел учет взрывов, ставя кусочком мела четыре вертикальные линии и пересекая их по диагонали пятой. Количество групп из пяти все возрастало и возрастало.
За первые шесть часов прогремело не менее семи десятков взрывов.
Некоторые члены команды все их и не слышали: они улеглись поспать.
— Вот крепкий народ! — улыбался Мютцельбург. — На берегу от них одни неприятности командирам, а в море они на вес золота.
Конвой ушел — без пяти транспортов общим водоизмещением в 28 000 тонн.
* * *Во взаимодействии с другими лодками «U-203» в сентябре 1941 года атаковала один канадский конвой.
Сражение длилось несколько часов, и конвой был разбит на мелкие группы, каждую из которых по очереди атаковали «волки» из подводной стаи.
Стоял светлый день. «U-203» шла на перископной глубине и собиралась произвести свою третью атаку. Обычно лодки не атаковали днем, но тут вышло исключение. За ночь конвой был настолько разъединен, что сопровождавшие его вспомогательные авианосцы лишились возможности обеспечить конвою охранение с воздуха, а до зоны действия самолетов берегового командования конвой еще не дошел, поэтому подводные лодки имели полную возможность атаковать транспорты в этой «мертвой зоне». Только несколько эсминцев лихорадочно носились от группы к группе в отчаянной попытке защитить суда, вверенные их заботам.
В перекрестии нитей перископа Мютцельбург видел три судна, когда оператор гидрофонов уловил совершенно иной тип шума винтов, который шел с кормы. Это был сверлящий и ноющий звук, который тысячами раскаленных иголок прямо-таки впивался в тело Кампе. Он слушал эти шумы буквально несколько секунд, больше не было необходимости. Он точно знал, что это.
— Группа эсминцев, приближаются с кормы, — доложил он.
Мютцельбург глянул в перископ и всего в сотне метров увидел с кормы эсминец. Эсминец шел точно курсом подводной лодки и точно в кильватере.
— Погрузиться на двадцать метров! — отрывисто приказал Мютцельбург.
Лейтенант Хайда вздрогнул и побледнел как полотно. Он хотел что-то сказать Мютцельбургу, но из-за спокойной и решительной улыбки молодого Мютцельбурга его слова застряли в горле.
— Спятил, что ли, старик? — наверняка прошептали про себя некоторые подводники.
Шум винтов был явным и с каждым мигом становился все громче.
Мютцельбург, однако, не имел никакого намерения искать спасения в глубине. Он позволил эсминцу пройти прямо над собой. Киль эсминца должен был пройти над самой рубкой подводной лодки. Каждый на лодке, инстинктивно вжал голову в плечи. Кто-то потянулся к своему спасательному жилету. Замерли сердца, застыло дыхание. Вот-вот раздадутся взрывы глубинных бомб.
Но эсминец не сбросил ни одной бомбы.
— По местам стоять, к торпедной атаке готовиться! Первый торпедный аппарат — товсь!
Мютцельбург отдал приказ спокойным, почти усталым голосом.
«U-203» снова всплыла на перископную глубину. Мютцельбург увидел корму удаляющегося эсминца. 30 метров…
40… 50… Он видел людей, стоявших у глубинных бомб.
Торпедисты доложили:
— Первый готов!
Передняя крышка торпедного аппарата номер один открылась, и блестящее чудовище вырвалось в голубоватые, кристально чистые воды Атлантического океана. Со скоростью 40 узлов снаряд со смертельной начинкой бросился вслед за эсминцем, захватил его и нанес удар.
Почти одновременно со страшным взрывом вздрогнул корпус подводной лодки и так потряс ее, что люди попадали, как кегли. Загремели металлические пайолы палубы.
Раздались зловещие звуки чего-то деформирующегося, ужасающий шум тонущего эсминца. Слышно было, как ломаются переборки гибнущего корабля, из охотника ставшего жертвой.
Только с опытной командой, показавшей себя во многих сражениях, мог Мютцельбург пойти на такую рискованную до безрассудства атаку.
Одним из членов этой команды был старшина-машинист Ивенс, человек редкостный во всех отношениях. Ему совсем немного недоставало в обхвате, чтобы не отличаться от настоящей бочки. Хорошо еще, что в его обязанности не входило пролезать по тревоге через люк на мостике. Находясь не на вахте, он любил раздеться, чего другие никогда не делали, когда враг был рядом. Спал он обычно в одних трусах, и спал крепким сном.
Новички на лодке навсегда запомнили случай, когда мирно спавший Ивенс вдруг вскочил и, как был в трусах и носках, выскочил из каюты и исчез в дизельном отсеке, где набросился на вахтенного старшину-машиниста:
— Эй! Ты какого черта тут сидишь?! Почему левый дизель работает только на пяти цилиндрах?
Бедный вахтенный застыл в удивлении — как если бы борец с алкоголем подскочил к нему и начал объяснять, какой вкусный и полезный напиток пиво.
— Вот дьявол! Неужели сам не слышишь?
— Нет. Все стучит как надо.
— Как надо! Ладно, давай посмотрим.
Они вместе осмотрели дизель, и оказалось, что один из патрубков совершенно забился.
Этот Ивенс услышал перебои в работе дизеля во сне!
Как-то он был на мостике и отводил душу, потягивая трубку — музейный экземпляр, такую же огромную, как он сам. Чем вечно раздражал других курильщиков, дожидавшихся своей очереди покурить на мостике. Внезапно он перевесил свой живот через ограждение мостика и в задумчивости уставился на выхлоп дизеля. Увидев, как Ивенс вдруг нахмурился, слегка забеспокоился и Мютцельбург. По тому, что он сам видел, все работало нормально. Что же встревожило старину Ивенса?
Вдруг Ивенс подскочил к переговорному устройству.
— Дизельный отсек! — закричал он. — Я думаю, вам лучше постепенно снова перейти на топливо. Научно говоря, на одной морской воде мы далеко не уедем!
И действительно, одна топливная систерна оказалась почти пустой.
Дело в том, что топливные систерны не могут оставаться пустыми после исчерпания топлива, так как это нарушит вес и балансировку лодки. Поэтому у них в нижней части есть клапан, через который во время работы дизелей в систерну поступает забортная вода. А поскольку топливо легче воды, оно держится в верхней части, откуда и всасывается в двигатель. В обязанности вахтенного дизелиста входит посматривать на прибор, показывающий уровень топлива в систерне, и отключить систерну, как только там не остается топлива. И в дыме выхлопных газов Ивенс заметил мельчайшую примесь, что оставалось незаметным для взгляда неспециалиста, но что могло означать лишь присутствие морской воды в камерах сгорания дизелей.
