Чарльз Дарвин - Путешествие вокруг света на корабле «Бигль»
С небольшого расстояния озеро в некоторых местах кажется красным, возможно, из-за присутствия каких-нибудь наливочных анималькулей[93]. Ил во многих местах был разрыт множеством каких-то червей или кольчатых животных. Как удивительно, что существуют создания, способные жить в соляном растворе и ползать среди кристаллов сернокислого натрия и кальция! А что происходит с этими червями за долгое лето, когда поверхность озера отвердевает, превращаясь в сплошной слой соли? На этом озере живут в большом количестве фламинго, которые здесь же выводят птенцов; в Патагонии, в северном Чили и на Галапагосских остравах я встречал птиц повсюду, где только имелись соляные озера.
Я видел, как они бродили здесь в поисках пищи – вероятно, червей, роющихся в иле, черви же, вероятно, питаются инфузориями или Confervae. Таким образом, мы находим здесь замкнутый в себе маленький мир живых существ, приспособленных к условиям этих внутренних солян озер. Говорят*[94], что в соляных бассейнах близ Лимиигтона[95] живет в несметном количестве крошечное ракообразное (Cancer salinus)[96], но только там, где соленость воды достигает вследствие испарения значительной степени, а именно около четверти фунта соли на пинту [0,57 литра] воды. Итак, мы можем утверждать, что наш мир сплошь обитаем! Будь то соляные озера, подземные озера, скрытые под вулканическими горами, горячие минеральные источники, широкие просторы и глубины океана, верхние области атмосферы или даже поверхность вечных снегов – повсюду живут органические существа.
К северу от Рио-Негро, между этой рекой и обитаемой местностью около Буэнос-Айреса, у испанцев есть только одно маленькое поселение, недавно основанное близ Байя-Бланки. До Буэнос-Айреса отсюда по прямой почти 500 британских миль. Так как кочующие племена конных индейцев, всегда занимавшие большую часть страны, в последнее время стали сильно тревожить отдаленные эстансии, буэнос-айресское правительство некоторое время назад снарядило армию под командованием генерала Росаса для их истребления. Теперь войска стояли лагерем на берегах Колорадо, реки, протекающей милях в восьмидесяти к северу от Рио-Негро.
Выйдя из Буэнос-Айреса, генерал Росас направился напрямик через неизведанные равнины; полностью очищая таким образом страну от индейцев, он оставлял позади – через довольно большие промежутки – небольшие отряды солдат с лошадьми – по́сты, чтобы можно было поддерживать коммуникации со столицей. Так как «Бигль» собирался зайти в Байя-Бланку, я решил проехать туда сушей; под конец же я расширил свой план, решившись проделать весь путь по этим по́стам до Буэнос-Айреса.
11 августа. Моими спутниками в поездке были м-р Харрис, англичанин, живший в Патагонессе, проводник и пятеро гаучосов, направлявшихся в армию по делам. До Колорадо, как я уже сказал, было миль восемьдесят, а так как мы двигались медленно, то пробыли в пути два с половиной дня. На всем протяжении страна едва ли заслуживает лучшего названия, нежели пустыня. Воду можно найти лишь в двух маленьких источниках, и хоть ее и называют пресной, но даже в это дождливое время года она была заметно солоноватой. Летом то был бы мучительный переход, ибо и теперь он был достаточно тягостен.
Вся долина Рио-Негро, как она ни широка, попросту вымыта рекой в равнине, сложенной песчаником, так как сразу же над берегом реки, на котором стоит город, начинается ровная местность, где изредка встречаются незначительные долинки да впадинки. Повсюду страна выглядит одинаково бесплодной; на сухой хрящеватой почве растет пучками бурая засохшая трава да разбросаны низкие кустики, вооруженные шипами.
Миновав первый родник, мы вскоре увидели знаменитое дерево, которое индейцы чтут, как алтарь Уалличу. Оно стоит на возвышении среди равнины и служит ориентиром, видимым издалека. Завидев его, индейцы любого племени выражают свое благоговение громкими возгласами. Дерево невысокое, очень ветвистое и колючее; у самого корня оно имеет около 3 футов в поперечнике. Стоит оно совершенно одиноко, и это было действительно первое дерево, которое мы увидели; впоследствии нам повстречалось еще несколько деревьев того же рода, но вообще они были очень редки.
Была зима, и дерево стояло без листьев, но зато взамен их были подвешены на нитях бесчисленные приношения различного рода – сигары, хлеб, мясо, куски тканей и др. Бедные индейцы, за неимением лучшего, просто выдергивают нитку из своих пончо[97] и привязывают ее к дереву. Более богатые имеют обыкновение вливать водку и мате[98] в определенное дупло, а также курить, направляя дым кверху, так как считают, что это доставляет Уалличу величайшее удовольствие. Для полноты картины замечу, что вокруг дерева лежали побелевшие кости лошадей, принесенных в жертву. Эти жертвы приносят все индейцы, без различия пола и возраста; они полагают, что благодаря этому лошади их будут неутомимы, а сами они будут иметь успех во всех делах. Гаучо, который рассказал мне обо всем этом, говорил, что в мирное время бывал свидетелем таких сцен и вместе с другими обыкновенно выжидал, пока индейцы уйдут, чтобы украсть у Уалличу приношения.
Гаучосы полагают, что божеством считается самое дерево; но мне представляется гораздо более вероятным, что его рассматривают лишь как алтарь[99]. Единственную причину такого выбора я усматриваю в том, что дерево служит ориентиром в опасном пути. На огромном расстоянии видна Сьерра-де-ла-Вентана; один гаучо рассказывал мне, что, когда он однажды проезжал с индейцем в нескольких милях к северу от Рио-Колорадо, индеец принялся испускать те самые громкие крики, какие обычно они издают, завидев вдали дерево; при этом он приложил руку к голове, а затем указал в направлении Сьерры.
На вопрос о причине индеец ответил на ломаном испанском языке: «Увидел Сьерру». Приблизительно в двух лье от этого любопытного дерева мы сделали ночной привал; гаучосы своими рысьими глазами высмотрели какую-то злополучную корову, пустились за ней во весь опор и через несколько минут приволокли ее на своих лассо и зарезали. Итак, у нас оказалось налицо четыре предмета первой необходимости для жизни «en el campo» [в поле]: пастбище для лошадей, вода (правда, из грязной лужи), мясо и топливо. Гаучосы были в приподнятом настроении от того, что мы нашли всю эту роскошь, и вскоре мы принялись за бедную корову. То была первая ночь, которую я провел под открытым небом, причем постелью мне служило рекадо.
