Барбара Аутланд Бейкер - Арнольд и я. Жизнь в тени Австрийского Дуба
Той ночью у меня просто не хватило сил смотреть на все эти выкрутасы, и я одна вернулась домой. В квартире никого не было, и компанию мне могло составить разве что радио. Уставшая и разбитая после ночных переживаний, я с трудом смогла забыться сном. Услышав скрип ключа в двери, я проснулась и похолодела от страха. В голове у меня крутилась лишь одна мысль: «Беги от него! Он не тот, кто тебе нужен». За весь остаток ночи мы не перекинулись с ним ни единым словом.
Утром он уехал, а я под бодрящий аккомпанемент радио села на уродливую кровать и стала писать письмо.
«Дорогой Арнольд! Последние восемь месяцев были самыми восхитительными в моей жизни, и я отдавала тебе все что могла, потому что я люблю тебя. Но ты часто обижал меня своим сарказмом или делал объектом своих розыгрышей и шуток. Ты обижал меня и обижал других людей. Когда я просила тебя остановиться, ты отвечал, что не стоит говорить за других. Я не представляю жизни без тебя, но какой выбор ты мне оставляешь? С любовью, Барбара».
Когда он вернулся домой, я отдала ему свою записку. Он прочел ее, отложил в сторону и сказал, что мне необходимо вернуться в Сан-Диего. Вот так вот – между нами все кончено! Никаких разговоров, никакого участия, одна только констатация факта: мне необходимо ехать в Пало-Верде, чтобы успеть на автобус до дома.
Пересаживаясь с одного транспорта на другой, я ревела так, словно меня резали. Я чувствовала, что жизнь покидает меня, а на смену ей идут страх и уныние. У меня не было выбора – я не могла просто вернуться к нему. Но как же, черт побери, я смогу найти ему замену? В тот день я выкурила больше сигарет, чем обычно.
Арнольд был достаточно предсказуем: эгоцентрик до мозга костей, всегда собранный и уверенный в своих решениях. Поэтому, когда через четыре дня в полвосьмого утра он позвонил мне, я была поражена. – Доброе утро, малышка. Как там поживает моя Бабизи-Вабизи-Штепси?
«Что происходит? Неужели Арнольд разговаривает со мной, как с ребенком? Нет, не может этого быть». Мне даже потребовалось некоторое время для того, чтобы осознать реальность звонка. Словно в тумане я сказала в трубку:
– Доброе утро, господин Шварценеггер.
– Атлично, золотце, я скучаю по тебе. Приезжай ко мне на эти выхадные, как обычно.
«Что же это такое? Я опять стала его „сокровищем“?»
– Арнольд, но как же насчет того, что ты меня обижаешь и не заботишься о моих чувствах?
– Я все знаю, малышка, и обищаю, что буду лутше, – пророкотал в трубку Арнольд.
При помощи таких вот обычных слов «Арнси-Варнси» вернул меня обратно к себе.
Офис губернатора Шварценеггера, 17 июня 2004 года
Из наших разговоров мне было известно, что Арнольд жил с отцом до семнадцати лет. Но что меня всегда удивляло, так это его способность давать точные характеристики поведению своего отца.
– Думаю, что это из-за щедрости отца. Я хочу сказать, что наш отец был очень щедрым. Ему нравилось баловать нас… – начал свой рассказ Арнольд.
– Мы сейчас говорим о его душевных качествах? – уточнила я.
– Нет, не только о них, ведь он покупал нам всякие мелочи, – пояснил Арнольд.
– Правда? Я всегда считала, что это ваша мать экономила буквально на всем, чтобы вас побаловать, – удивилась я его ответу.
– Моя мать поступала так потому, что мой отец получал жалованье только раз в месяц. Государственные служащие довольствовались единственной получкой в месяц. Так выходило, что день, когда выдавали жалованье, всегда приходился на пятницу, и поэтому отец мог пригласить друзей выпить с ним. Неудивительно, что из-за безудержных трат отца, который за один раз мог потратить половину или вообще все свое месячное жалованье, матери приходилось экономить и откладывать заначку. Она отлично понимала, что наступит такое время, когда семья будет вынуждена целый месяц сидеть без денег. Поэтому, как только ей в руки попадали хоть какие-то деньги, она их тут же припрятывала.
Нашему отцу нравилось ходить с нами куда-нибудь в воскресенье. А потом мы заворачивали в трактир, и для нас с братом это всегда было большим событием. Он покупал нам кока-колу, сладости или мелкие игрушки. Да, он был очень щедрым. И все остальное, что он делал, в большей степени было данью традициям, – закончил свою мысль Арнольд.
Если принять во внимание уровень цен 1970-х годов с поправкой на инфляцию, я могу сказать, что в то время, когда я училась в колледже, Арнольд тоже не жалел на меня денег.
Во власти Австрийского Дуба
После нашего весеннего примирения главной темой наших разговоров стала моя предстоящая поездка в Европу. Арнольд и Франко делились историями своих путешествий по Австрии, Сардинии, Германии, Великобритании, и мы отмечали на карте маршруты. Я постоянно задавала им обычные вопросы туриста. Куда поехать и что нам с Дорин следует посмотреть? Какие европейские города самые лучшие? Куда и в какое время года лучше всего ехать? Какое направление в Европе наиболее популярно летом? Какой общественный транспорт лучше всего использовать? Какую одежду брать с собой в поездку? Как лучше всего упаковывать багаж? Где и почем покупать сувениры? Сейчас я понимаю, что в своих поездках Арнольд и Франко побывали только в небольшом количестве мест, но тогда они стали для меня проводниками по Старому Свету.
Помимо того что я беспокоилась по поводу очередного расставания с Арнольдом, я начала нервничать из-за того, что перед предстоящей поездкой в Европу у меня на руках был один лишь экскурсионный ваучер. Что касается вынужденного расставания с Арнольдом, я успокаивала себя: раз уж после всего, что между нами произошло, мы все равно остались вместе, значит, переживем и мою поездку в Европу. Арнольд полностью одобрял мое путешествие и имел в этом свой интерес: у него появлялось лишнее время, которое он мог посвятить тренировкам. Ко всему прочему, Арнольд всегда поддерживал меня во всех начинаниях: он был сторонником того, чтобы человек достигал поставленных перед собой целей.
В надежных руках своего мужчины, 1970
В день, когда я получила диплом об окончании колледжа, Арнольд подарил мне чек на сто долларов. После этого, по моим подсчетам, я могла провести в Европе на двадцать дней больше. С чеком от Арнольда, своими собственными сбережениями и двумя сотнями, полученными от родителей, я улетала из Лос-Анджелеса, имея на руках в общей сложности восемьсот долларов и билет до Бельгии. Мы с Дорин настроили себя на наш европейский тур и были готовы к новым впечатлениям от пребывания в хостелах, поездок, кафедральных соборов и европейских сигарет.
