Алексей Очкин - Иван - я, Федоровы - мы
"Зверь ты! - говорил потом Ванин отец соседу. - Кулаком родился, кулаком и помрешь!" Железная пряжка рассекла до кости скулу мальчишки, шрам остался на всю жизнь.
Во втором классе Ваня спросил учителя: почему их сосед родился кулаком? Учитель ответил с улыбкой, что кулаками люди не рождаются...
А на войне Ваня увидел, что люди не только последним куском хлеба делятся, но и жизни отдают друг за друга. Комдив Сологуб погиб, чтобы спасти тысячи бойцов. Капитан уступил место в ровике незнакомому солдату. А теперь вот лейтенант...
И в нем как будто что-то оборвалось. Он мысленно, как бы издалека, оглядывал все, что было, что ушло и уже никогда не вернется.
Может, это уходило от него детство?.. И ранняя встреча с юностью заставила его по-новому смотреть на людей.
Так и не смог комиссар разговориться с ним и, приткнувшись головой к кусту, уснул; солдату, который всегда недосыпает на войне, было бы только к чему прислонить голову...
Проснулся Филин от ошалелого, радостного голоса Вани:
- Да вы ешьте, товарищ лейтенант, ешьте! У меня еще припасено. Товарищ лейтенант! Значит, вы достали диск автомата и уложили фрицев!
- Мг... - подтвердил Дымов, уписывая картошку с мясом.
Ваня лежал на земле, подперев руками голову, не сводил влюбленных глаз со своего лейтенанта и, потчуя его, забрасывал вопросами:
- Ну, а потом? Потом?..
- Откопал ногу...
- И всю ночь ползли? Да? - с восхищением ахнул Ваня.
Комиссару вначале показалось, что всю эту сцену он видит во сне. Он даже протер глаза... Дымов сидел целый и невредимый, в изодранных брюках, из которых торчали исцарапанные и побитые, как у озорного мальчишки, коленки. Филин ткнул лейтенанта в грудь:
- Ты, Огонь?!
- Я, - подтвердил Дымов и, запрокинув голову, стал пить чай из котелка.
- Откуда?
- С того света.
- Пусть он ест, товарищ комиссар, - ограждал Ваня своего лейтенанта, считая, что только он имеет теперь на него право.
11
Огромной силой фашисты навалились на оборонявшую центр города дивизию Сараева и овладели Мамаевым курганом, откуда виден не только весь Сталинград, но просматривался за Волгой и левый пойменный берег. Тот, кто владел Мамаевым курганом, владел ключом от города. И командарм Чуйков приказал дивизии Сологуба (ее именовали так и после гибели Сологуба) во что бы то ни стало взять Мамаев.
Истребителей танков вместе со стрелковым полком бросили в обход через Вишневую балку на штурм кургана. Несколько раз, достигнув вершины, наши откатывались под напором превосходящих численностью фашистов. Бой на Мамаевом кургане не прекращался и ночью... Темень прорезали сотни молний-вспышек. Все кусты, все деревца были сметены осколками рвущихся мин и снарядов. Там до сих пор на каждом квадратном метре сотни ржавых осколков, и лишь редкими островками пробивается жесткая, как проволока, трава.
Трудно было взять главную высоту России, как теперь ее называют. Раз за разом взбирались бойцы по скользким от крови скатам к вершине и снова ее оставляли. Бойцов становилось все меньше, пополнение, прибывающее прямо с переправы, таяло на глазах. Словно огромная жатка спускалась по скатам и безжалостно подряд все косила.
Окровавленный и страшный, Дымов кричал охрипшим голосом, толкая автоматом лежащих, поднимая их в атаку.
- Лейтенант! Не троньте! Это мертвые!.. - в ужасе закричала Аня и выпустила из рук плащ-палатку, на которой тащила раненого.
- Давай вперед, вперед!..
- Это убитые! Убитые! Не троньте их! Не троньте!..
- Ну же!.. Вперед, говорю!.. - замахнулся автоматом Дымов, и тут до него дошло, что перед ним Аня.
В свете догорающей зеленой ракеты он увидел ее испуганное лицо. Руки лейтенанта с автоматом опустились...
- Вы ранены, - сказала она и, догадавшись, что он не слышит в этом грохоте, крикнула: - Ранены в голову!
- Все ранены! - Дымов рванулся вперед и налетел на Ваню: - А тебе что приказали... Ступай назад!
- Не уйду! - Мальчишка вцепился в лейтенанта.
- Марш отсюда! - оторвал его от себя Дымов. - Придешь, когда захватим высоту.
- Товарищ лейтенант...
- Убирайся!.. - оттолкнул его Дымов.
Все пять дней и ночей были сплошным грохочущим кошмаром. В последний день штурма, уже к вечеру, не многие достигли вершины. И чтобы удержаться, из последних сил с остервенением долбили твердую, как гранит, не поддающуюся землю. Лишь после этого позволили себе прильнуть к шершавой, сухой стенке окопа и долго-долго тяжело дышали: "Нет, фашист, ты нас отсюда не сбросишь!"
Только теперь Дымов ощутил навалившуюся усталость, почувствовал боль в ноге; раненая голова с затвердевшей кроваво-черной повязкой гудела, в висках острой болью отдавался пульс. Отдышавшись, он ухватился руками за край окопа, заставив себя подняться, и огляделся кругом...
Впереди, в овраге, поросшем кустарником, скапливались фашисты. Позади, по всему кургану до самого низу, убитые - и наши, и немцы. Дальше... Огромный разрушенный город бушует морем пожаров. Волга, в мазуте, пылает красными языками. Лишь на той стороне широкой реки сквозь дымовую завесу синеют дубравы. "До самой Волги чертов немец дошел!" сплюнул лейтенант: рот был забит сухой землей.
Справа от Дымова сержант Кухта и Черношейкин углубляли захваченные у немцев окопы, слева комиссар Филин с бойцами долбили сплошную траншею. "А где ж Ваня?" - подумал лейтенант.
Он приказал ему вернуться после того, как они закрепятся на вершине, а точнее, просто прогнал его. Теперь Дымов клял себя. Он знал, как Ваня, не смыкая глаз, дежурил у берега, когда он ходил в разведку за Дон, как под Гумраком собрался разыскивать его, пропавшего. Но и по-другому поступить было нельзя. Не мог же он позволить мальчишке идти с ними на штурм кургана.
Больше Дымову раздумывать не пришлось. Немцы двинулись в контратаку. И он строчил из автомата, бросал гранаты, кричал на подносчиков боеприпасов, чтобы они поворачивались быстрее.
Когда стемнело, фашисты прекратили наступление, но, мешая нашим закрепиться, жестоко обстреливали из пулеметов и минометов. И снова лейтенант отстреливался и остервенело долбил землю, соединяя свой окоп с траншеей.
Наконец соединили окопы в сплошную траншею, здесь же завалились на землю, всю изрытую минами, снарядами, бомбами, всю в острых, еще не остывших железных осколках.
- Эй! Кто там шевелится? - крикнул Филин в темноту.
- Может, товарищ комиссар, среди убитых какой раненый... предположил Кухта. Он даже голову не в силах был поднять, не то чтобы сходить и посмотреть.
- Федоров! Ванюшка... Ты?! - с надеждой спросил Дымов.
- Это я буду, товарищ лейтенант... - подполз повар Удовико. - Насилу вас отыскал. Все штаны на коленках ободрал. В пехоте термос чуть было не отняли, так я уж молчком стал ползать... Вот узнал вас по голосу... - И протянул Дымову котелок: - Сготовил вам с Ванюшкой картошку. Говорит, все смоленские любят.
