Елена Кошевая - Повесть о сыне
Обедать я их так и не дозвалась. Пришли, когда уже всё остыло, и, перемигиваясь, как заговорщики, стали аппетитно хлебать холодные щи.
Что это за удочки, мне стало ясно позднее. Однажды брат взял шест, перенёс его в угол двора и стал им ловить что-то в воздухе. Я всмотрелась и наконец догадалась. Рядом с нашим домом проходила немецкая электролиния, и Николай забрасывал "леску" на провода, идущие от столба.
- Готово, Олег, - сказал Николай, входя в дом. - Можно начинать...
Они вдвоём ушли в комнату брата, а минуты через две-три я услышала спокойный голос... Мне показалось сперва, что в доме появился незнакомый мужчина и о чём-то говорит с Николаем и Олегом, но потом ясно стало, что это голос радиодиктора, передававший сводку Информбюро из Москвы. Стало как-то сразу тепло на душе, и на минуту показалось даже, что никаких немцев поблизости нет, что мы в кругу родных советских людей, на "Большой земле".
Вот, оказывается, на каких "рыб" мастерили они удочки!
- Ну как, мамочка? - спросил сияющий Олег. - Ловко? Это всё дядя Коля придумал. Научная мысль. Пока у нас нет своей электростанции, ток приходится брать взаймы у немцев. Но ничего, мы долги вернём с лихвой.
Благодаря этим "удочкам" ещё живее пошло распространение листовок. Олег частенько надевал на рукав белую повязку полицейского и в запрещённые вечерние часы выходил на улицу расклеивать листовки. Вася Пирожок ухитрялся наклеивать на спины полицейским листовки даже среди бела дня. А Валерия Борц, Нина и Оля Иванцовы, Тося Мащенко, Майя Пегливанова и Женя Кийкова придумали и вовсе остроумную штуку: продавали торговкам на базаре листовки для завёртки в них блинов и пирожков. Женщины охотно скупали у них бумагу, расплачиваясь блинами, а потом целый день заворачивали свои кулинарные изделия в сводки Информбюро. Эти же девушки ловко и бесстрашно оклеивали листовками двери квартир и заборы.
Так доходила правдивая советская информация о войне до населения.
Слушать Москву ребята собирались к нам каждый вечер. Закрывали одеялами окна. Мы с бабушкой, как обычно, выходили во двор сторожить. Всякий подозрительный шорох бросал нас в пот.
Не раз и мне выпадало счастье слушать передачу из Москвы. Какие это были дорогие сердцу минуты! До войны эти передачи казались нам такими обыкновенными, а теперь они как будто шли к нам с другой планеты. Мы старались не пропустить ни одного слова, ни одной пропетой в Москве песни.
КРАСНЫЕ ФЛАГИ
Перед Октябрьскими торжествами Олег был очень занят.
Бывало, напомню ему о еде, об отдыхе - куда там! - и слушать не хочет:
- Времени мало! Вот на праздник отдохну, а сейчас нужно спешить. Дай мне, мама, кусочек хлеба, я побегу.
Сунет в карман лепёшку - и на улицу.
К этому времени с продовольствием в Краснодоне стало совсем худо. Лишь иногда удавалось достать стакан пшена; его растягивали дня на три для супа. Чтобы достать хоть немного продуктов, приходилось уходить далеко от дома с тачкой.
Дяде Коле и Олегу невозможно было заниматься этим: немцы забирали всех мужчин и подростков с тачками, угоняли их куда-то, и они уже не возвращались. Придёшь, бывало, домой с четвертью пуда плохой муки, чёрная от степных ветров и солнца, совсем без сил, ноет каждая косточка.
Всё, что доставали, делили поровну. Порции были маленькие, прямо птичьи. Однажды я сварила жидкий пшённый суп. Олега не было дома, и я оставила ему его долю.
Сын пришёл вместе с Серёжей Тюлениным. По их глазам я сразу поняла, как они хотят есть. Олег отвёл меня в соседнюю комнату:
- Мама, есть что покушать?
- Я оставила тебе суп и лепёшку.
- Мамочка, - прошептал Олег, - знаешь что? Подели нам это с Серёжей, а? Он два дня дома не был. Дело важное выполнял. Ничего за это время не ел.
И они по-братски поделили жалкую порцию. Я смотрела на них и думала: "Какие вы ещё дети!"
И вот пришли наконец Октябрьские праздники 1942 года. Молодогвардейцы, наперекор всему, решили встретить их по-советски. Шестого ноября ребята собрались у нас на квартире.
Вспомнились тут мне наши праздники на воле: веселье, смех, цветы, песни, музыка; улыбающиеся лица людей, подарки ребятам; вечером заздравные чаши в кругу близких, родных, за столами, полными всякого добра; шутки, танцы...
Но, пожалуй, именно в тот день, 6 ноября, когда ребята стихли у приёмника, я с особой силой почувствовала, как же прекрасна была та наша жизнь! И никаких жертв не надо страшиться ради того, чтобы снова отвоевать наше счастье.
Ребята, сидя у приёмника, думали, наверно, то же самое, только каждый по-своему. Но вот они все пододвинулись друг к другу. В приёмнике послышался треск, и вдруг кто-то из ребят прошептал:
- Москва!..
Уже на следующий день с утра весь Краснодон знал, что передавали из Москвы. Люди, встречаясь, говорили друг другу:
- Слышали? Скоро и на нашей улице будет праздник.
И, как бы в подтверждение этих слов, в Краснодоне произошло то, о чём долго потом с гордостью и надеждой говорили в народе.
Серым, пасмурным утром на всех высоких зданиях, на шахтных трубах, терриконах и на самом высоком дереве в городском парке люди увидели красные флаги с яркими лозунгами:
"Да здравствует 25-летие Октябрьской революции!"
"Да здравствует Красная Армия!"
"Смерть немецким захватчикам!"
Подул ветерок, и флаги развернулись по ветру над домами полиции и жандармерии. Немцы буквально взбесились.
Видела и я красные флаги и скорей побежала домой. Олег сидел на диване, читал книгу с самым невинным видом. Я бросилась к нему:
- Олежек! Кто же это сделал?
Олег только пальцами прищёлкнул:
- Есть такие, что не спят! А красиво, мама?
И с сияющими глазами рассказал, что задумали они это давно, вспомнив, как луганские рабочие ещё в 1903 году подняли флаг на трубе паровозостроительного завода.
Флаги шили девушки "Молодой гвардии" в Краснодоне и в посёлках по квартирам. Всякие кусочки собирали, сшивали, потом окрашивали материю в красный цвет.
Валя Борц и Серёжа Тюленин подняли флаг на шахте No 1-бис. Люба, Уля, Коля Сумской, Толя Попов, Сеня Остапенко и другие - на других домах. Все оказались молодцами, все сделали своё смелое дело. Олег и Ваня Земнухов подняли флаг на крыше школы.
- А знаешь, мама, что ребята сделали? - сказал Олег. - Под тремя флагами пристроили пустые консервные банки, а внизу на здании написали: "Минировано".
Известие о флагах молнией облетело не только Краснодон, но и близлежащие сёла и хутора.
Полицейские и гестаповцы бросились разгонять людей на улицах, ругались, угрожали расстрелами.
Флаги они сорвали, но народ теперь знал: есть в Краснодоне мужественные борцы и герои, и им не страшны ни оккупанты, ни их прихвостни - полицаи.
