Льюис Кори - Морганы. Династия крупнейших олигархов
Уже в 1871 году, все еще ослепленные успехом своего синдиката, Куки опасались конкуренции в сфере правительственного бизнеса. Они подозревали, что Ротшильды создадут свой собственный синдикат для получения последующих, требующих рефинансирования, займов. «Ревность в отношении нашего дома, – писал один из партнеров Кука, – может сделать подобное объединение исключительно простой задачей». Банкирский дом Куков предвидел такое развитие событий. Ротшильды, объединив силы, предложили министру финансов Боутвеллу новый проект по рефинансированию ценных бумаг, но их предложение было временно отклонено.
Между тем настроения против Джея Кука усиливались, подогреваемые его конкурентами, возмущением общественности по поводу «ограбления» «Нозерн Пасифик», а также недовольством мелких бизнесменов, фермеров и рабочих. Его большие пожертвования на избирательную кампанию Республиканской партии в 1872 году, на перевыборы Гранта и сам факт «подмасливания» политических деятелей в Вашингтоне, которые теперь были ему обязаны в финансовом плане, поддерживали уверенность Куков в том, что им все же удастся утвердиться в новом правительственном бизнесе. Но это было ошибкой, не стоило надеяться на зависимость «подмасленных» политических деятелей, которые так же ненадежны, как и их принципы. Морган никогда не совершал такой ошибки, презирая как политику, так и самих политиков. (Но, несмотря на такое предубеждение, Морган испытывал общий интерес к политике, политике наиболее реакционного направления, никогда не отвечал ни на какие-либо прогрессивные призывы и щедро финансировал Республиканскую партию.) В 1872 году «Дрексел, Морган и К°» подписала манифест банкиров и бизнесменов, призывавший к перевыборам Гранта на второй срок для «общего блага всей страны, в интересах торговли и коммерции и соответственно стабильности государственных ценных бумаг», несмотря на глубочайшую некомпетентность и коррупцию его администрации.
Когда в 1873 году Министерство финансов приняло решение о проведении нового займа, Джея Кука обеспокоила оппозиция, которая появилась незамедлительно. Его возмущала нерешительность министра Боутвелла в передаче этого бизнеса его банкирскому дому. Морган же организовал синдикат, в который вошли «Дрексел, Морган и К°», «Дж. С. Морган и К°», «Братья Барингзы» и «Мортон, Роуз и К°». Этот синдикат начал войну с Куками и Ротшильдами – Дж. П. Морган тайно, а Леви Мортон – открыто.
Бюджетный комитет палаты представителей провел совещания по вопросам нового займа, а конгресс все больше склонялся к прямой продаже облигаций Минфином. Уильям П. Дункан из «Дункан, Шерман и К°» самолично предстал перед комитетом и настаивал на прямых государственных продажах, утверждая, что синдикаты заберут облигации Соединенных Штатов из рук мелких инвесторов и отдадут их в руки банкиров, брокеров и крупных инвесторов, где эти ценные бумаги будут подвержены влиянию частых колебаний денежного рынка. Леви Мортон, выступавший от имени синдиката Моргана, высмеивал аргументы Дункана и настаивал: «Я не знаю никакого другого метода организации правительственного займа, кроме как с помощью банкиров».
Председатель. Вы предполагаете стать членом нового синдиката?
Мортон. Конечно.
Настойчивое стремление Моргана – Мортона заполучить место под солнцем, как и действия самого министра Боутвелла, явно способствовавшие возникновению оппозиции, привели Кука в ярость. Но оппозиция проводила свою кампанию мудро. Если Кук требовал весь бизнес целиком, то Морган и Мортон настаивали лишь на равном участии. Помимо этого, оппозиция развернула кропотливую политическую кампанию. Мортон лоббировал публично и тайно, это имело воздействие на президента Гранта, политические шантажисты укоряли правительство за его зависимость от «Кук и К°». И карточный домик, сооруженный Джеем Куком путем «подмасливания» политиков, в конце концов рухнул. Когда же бюджетный комитет отказался давать рекомендации по поводу каких-либо действий в отношении данного займа, министр Боутвелл решил пойти на компромисс и разделить облигации на триста миллионов долларов поровну между синдикатом Моргана – Мортона (включая «Дж. С. Морган и К°» и Барингзов) и синдикатом Кука (включая Ротшильдов).
Этот компромисс обернулся победой Моргана, так как его синдикат попросту настаивал на равном участии, что и было разрешено. Победа была достигнута благодаря использованию всеобщего недоверия и опасениям в отношении Джея Кука и мобилизации международной финансовой мощи Морганов. Большую часть займа надлежало разместить в Европе, и блестящая комбинация «Дж. С. Морган и К°», Барингзов и «Дрексел, Харджес и К°» перевесила союз Кука и Ротшильдов. Эта победа также имела большое значение в борьбе за американское финансовое превосходство.
Операции по распространению этого займа в Соединенных Штатах проводились под руководством Моргана, Мортона и Файнштока (партнера Кука). Рекламные объявления для американцев подписали «Джей Кук и К°», «Дрексел, Морган и К°» и «Мортон, Блисс и К°». Их синдикат подчеркивал его «связи в Европе и Америке, которые обеспечивали размещение всего остатка пятипроцентных облигаций». Перспективным покупателям советовали действовать незамедлительно, поскольку ожидалось, что спрос на эти ценные бумаги в Европе будет весьма значительным и, вероятно, более чем достаточным, чтобы освоить весь заем. Торги открылись 24 февраля, и уже на следующий день Джуниус Морган направил телеграмму «конфиденциального характера».
Но что-то пошло не так. Возможно, антагонисты не смогли сработаться. Еще более важно то, что бизнес испытывал трудности, ощущалась нехватка денег, и все обстоятельства предвещали панику, которая могла разразиться в течение ближайших нескольких месяцев. Подписка шла вяло, и к 16 февраля составила только тринадцать с половиной миллионов долларов в Соединенных Штатах и несколько миллионов в Европе. Членов синдиката охватил испуг, и они попросили министра Боутвелла отложить намеченную на 9 февраля эмиссию бумаг в сто миллионов долларов. Получив точные данные о провале займа в Лондоне, спекулянты подняли цену на золото. Группа Кука саркастически отзывалась о «своих выдающихся соратниках», а Джей Кук выразил надежду на то, что они «уйдут в тень», называя их скорее препятствием, чем помощью. Однако Морган и Мортон не отступили, и операции с облигациями с трудом, но продолжились. Затем синдикат обратился к министру Боутвеллу с просьбой снизить эмиссию до пятидесяти миллионов долларов, что и было сделано.
Несмотря на провал займа, Морган приблизился к финансовому равенству с Куком, престиж которого значительно пострадал и его банкирский дом вовсе исчез во время великой паники 1873 года{5}.
Панике предшествовала всеобщая нервозность – нехватка денег, усиление рецессии промышленности и слишком громоздкая финансовая суперструктура, способствовавшая разгулу необузданной спекуляции (особенно с железными дорогами и землей). Панике предшествовал крах спекулянтов на железных дорогах. В сентябре в Нью-Йорке обанкротились два брокерских дома, с одним из которых был связан Дэниел Дрю. Затем без консультаций с Джеем Куком приостановило свою работу расположенное там отделение «Кук и К°», что повлекло за собой закрытие его отделения-учредителя в Филадельфии. Паника распространялась, как лесной пожар, и в одном только Нью-Йорке за два дня произошло сорок значительных банкротств. «Кук и К°» рухнула, главным образом благодаря огромному грузу практически бесполезной «Нозерн Пасифик», приобретенной в ходе ошибочных спекулятивных манипуляций. Продажи облигаций «Нозерн Пасифик», на которых основывалась вся эта спекулятивная сделка, снизились и почти сошли на нет из-за недоверия общественности после обнародования фактов воровства «Креди Мобилье» на «Юнион Пасифик», что опозорило погрязшее в коррупции национальное правительство. Тем не менее Джей Кук намеревался продолжить работу с «Нозерн Пасифик», считая, что ему еще рано уходить со сцены, и увеличил авансирование данной компании, в то время как широкая спекуляция землей со стороны «Лейк Супериор и Пьюджет Саунд Ленд компани» еще в большей степени истощила ресурсы «Нозерн Пасифик» и ускорила объявление ее неплатежеспособной.
Джею Куку всегда удавалось успешно добиваться доверия мелких инвесторов, которые теперь стали жертвами краха. Среди них была «бедная пожилая женщина, которой принадлежала облигация «Нозерн Пасифик» на пятьсот долларов, которые составляли весь ее капитал». Другой такой инвестор писал финансисту: «Я работал двадцать лет, чтобы собрать эту маленькую сумму в триста шестьдесят долларов. Когда мы с моей маленькой девочкой пришли в банк, вы сказали, что все наши деньги в сохранности». Такие письма, которые, по словам биографа Джея Кука, «были пронизаны горечью, также содействовали краху господина Кука», который оказался полным и окончательным{6}.
