Жаклин Кеннеди - Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой
Князь Монако отказался, а вот президент США дал повод этой особе думать, что она может быть первой леди. Мне было очень обидно за Джека, который опустился до того, чтобы обещать алкоголичке, побывавшей в психиатрической лечебнице, должность хозяйки Белого дома.
Мисс Монро не виновата, что не получила ни образования, ни воспитания, но разве это повод, чтобы предлагать всему миру только свое тело? Разве мало в Америке, да и в мире актрис, также не видевших в детстве ни богатства, ни родительской заботы, не получивших образования, не менее красивых, но при этом не потерявших чувства достоинства, не скатившихся к алкоголю и наркотикам?
Я пыталась общаться с ее супругом, вернее, бывшим супругом Артуром Миллером, пригласив его на обед в числе прочих писателей и даже усадив за стол рядом с собой. Сейчас уже можно признаться, что я преследовала две цели: во-первых, хотелось самой себе доказать, что в мисс Монро есть нечто, кроме бюста, чем может увлечься даже очень умный мужчина, во-вторых, понять, что же привлекает к ней мужчин.
Большее разочарование я испытывала редко. Неприятно сознавать, что даже у самых умных и амбициозных мужчин инстинкт легко берет верх над всеми остальными чувствами. Лишь услышав имя Монро, ее бывший муж встал за задние лапки и закапал слюной, как терьер Каролины, выпрашивая лакомство. Еще более неприятно, что немного позже Миллер выплеснул негодование, выставив в своем произведении бывшую супругу не в лучшем свете…
Я отсутствовала на том знаменитом концерте (хвалю себя за предусмотрительность), когда мисс Монро вышла на сцену практически обнаженной и заплетающимся от алкоголя языком спела поздравление президенту с днем рожденья.
– Джеки, я порвал с Монро. Совсем порвал, поверь.
Я смогла лишь пожать плечами:
– Какая разница, не она, так другая. Заметь, я не спрашиваю, кто на сей раз – я знаю. И если мисс Пинчот станет метить на мое место, предупреди ее, что оно предусматривает множество не всегда приятных обязанностей, чтобы мне не пришлось объяснять это самой. И прошу, Джек, предупреждай сам о серьезных намерениях твоих любовниц, а то они, кроме спальни, стали претендовать на весь Белый дом.
Я не желала общаться с Джеком вне камер и официальных мероприятий, моя спальня оказалась для него не просто закрыта, а запечатана. Фил Грехэм старательно муссировал слухи о том, с кем теперь спит президент и почему первая леди так часто отсутствует в Вашингтоне. Для меня действительно разделились семейные и официальные обязанности.
Я отправилась с Джеком в Мексику, для этого даже подтянула свой испанский, в котором не практиковалась довольно давно. Так что я не блефовала, когда говорила мисс Монро о необходимости владеть несколькими языками, а не только тем, что во рту.
Пришлось участвовать и в поездке по стране, чтобы поднять рейтинг президента и поддержать Тедди в его попытке занять кресло сенатора от Массачусетса (третий Кеннеди выходил на политическую арену). Вообще-то, я не очень любила «домашние» поездки, предпочитая помогать мужу за рубежом. Стоит ли объяснять, почему? Во Франции или в Мексике, в Индии, Пакистане или в Канаде даже журналисты в те годы едва ли задали бы вопрос о романе президента с мисс Монро, Джулией Экснер или сестрами Пинчот… или вообще с помощницами или секретаршами Белого дома, не стали бы выяснять, действительно ли Джек до нашего брака был женат на Дьюри Малком, что брак с ней не расторгнут, а потому наш не может считаться действительным (боже, какой подарок был бы для мисс Монро, будь она еще жива!)…
Мне казалось, что в Америке все знают о похождениях Джека, что каждая если не третья, то двадцатая женщина подходящего возраста может припомнить вечеринку, на которой Джек кого-то соблазнил. Чувствовать на себе не только заинтересованные и восхищенные, но и любопытные взгляды (как чувствует себя первая леди со столь ветвистыми рогами на голове?) невыносимо. Это очень трудно – с достоинством носить ветвистые рога, делая вид, что не подозреваешь о них, и при этом не выглядеть глупой.
Вероятно, мы все-таки развелись бы, потому что за Монро последовала Пинчот, не были разорваны и любовные связи в самом Белом доме. А тут еще всплыла на поверхность история с первой женитьбой Джека. Я сама еще зимой написала Кларку Клиффорду, нашему адвокату, с просьбой урегулировать все вопросы, связанные с неприятными слухами.
Что услышала в результате его расследований? То, что не совпадало с путаными рассказами Джека.
Джек утверждал, что Дьюри была девушкой его старшего брата Джо, а он всего лишь пару раз с ней поужинал и сходил на футбольный матч. Мне все равно, но репортеры раскопали фотографии, на которых Джек с Дьюри выходили из ночного клуба в январе 1947 года, а ведь Джо погиб в 1944-м!
Мы были девять лет вместе, это, конечно, не круглая дата, но все же – у президентской четы годовщина свадьбы. Чем не повод для большого приема?
Я получила «блестящий» подарок – газеты вдруг одна за другой запестрели статьями на тему законности нашего брака. Ведь если первый брак был, то наша свадьба недействительна, а дети незаконнорожденные!
Спасло то, что венчания между Джеком и Дьюри никогда не было, она дала показания под присягой, что и дня не была замужем за Джоном Фицджеральдом Кеннеди, со стороны президента было опубликовано опровержение «нелепым слухам»… Мне оставалось только улыбаться перед камерами.
– Джеки, этого не было, клянусь!
– Достаточно. Я уже устала от бесконечных неприятностей, которые обрушиваются из-за твоей любвеобильности. А теперь оказывается, что мы вовсе не были с тобой женаты?
Почему я немедленно не подала на развод, почему не ушла, забрав детей, ведь общественность встала бы на мою сторону? Но это было бы признанием справедливости сплетен и слухов. Представляю заголовки газет в таком случае! Это больно ударило бы не только по Джеку и мне, но и по нашим детям.
После грязи, выплеснутой на страницы газет, озвученной многочисленными «доброжелателями» (Джек зря думал, что мне не сообщают о его романах, всегда находились те, кто доносил, хотя я не поощряла), очень хотелось вымыться, забрать детей и просто уйти, чтобы начать все сначала. Но были дети, обожавшие папу, которых в случае развода Джек обязательно оставил бы себе. Я знала мощь Кеннеди, суд обязательно встал бы на их сторону.
Джек заговорил о том, что нам нужен еще ребенок.
– Это сплотило бы нас. Вон у Бобби уже семь сорванцов и будет восьмой.
Джек обожал детей, как и я. Неважно чьих, хотя, конечно, своих больше. Детям у нас позволялось все, не существовало запретов на игры или появления перед важными персонами. Удивительно, как при этом они не выросли избалованными.
Каролина запросто могла появиться в кабинете отца, когда там присутствовали дипломаты и репортеры, чтобы продемонстрировать, что ей «почти впору» мамины туфельки. Возглас малышки: «Смотри, какие у мамы туфельки!» привел в восторг репортеров, последовали вспышки камер.
Одна из любимых фотографий всей Америки – Джон-младший, сидящий под отцовским столом в Овальном кабинете.
Когда-то я верила, что рождение ребенка изменит отношение мужа ко мне. Но ни Каролина, ни Джон, ни Белый дом, где мы теперь жили, ничего не изменил. Джек любил детей, но не любил меня, просто не способен был любить, потому что дети – это его частичка, а женщины вокруг, включая жену, всего лишь средство…
Но против рождения еще одного ребенка я не была. Только бы выносить…
В апреле о моем положении узнала вся Америка. Ликовали так, словно ребенок у президента рождался впервые. Хотя наверное, так и было, ведь, когда родился Джон, его отец еще не прошел инаугурацию, а у прежних президентов родиться могли только внуки и правнуки. Сейчас я подумала, что Америка и впрямь впервые видела беременную первую леди!
Я с радостью носила малыша.
Джек уехал в Европу, у него назначен прием у папы римского и переговоры в Лондоне… По Европе его сопровождала Ли. Позже Стас намекнул мне, что сопровождала в буквальном смысле, но я решила, что лучше уж сестра, чем кто попало. Но даже Ли не смогла мне помочь.
Джек не был бы Джеком, если бы не умудрился встретиться со своей давней пассией. Откуда я знаю? Мне многое услужливо сообщали…
В начале августа родился Патрик. На пять с половиной недель раньше срока, очень маленький и слабенький. Джек немедленно примчался и провел рядом с новорожденным сыном все короткое время его жизни – сутки.
Он пришел ко мне, рыдая:
– За что?! Почему?!
Я тоже рыдала:
– Джон, я не переживу, если потеряю тебя!
Почему, о чем я плакала? Нет, мысли об убийстве или чем-то подобном не было, но появилось ощущение, что непременно потеряю. Однако я думала, что это угроза развода или чего-то подобного.
И все же на вопрос «за что?!» ответила:
– Это расплата, Джек.
