Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
Стефан Доде, выздоровевши, приходил показаться; смотрит хорошо оправившимся.
18 июня/1 июля 1902. Вторник.
Утром на экзамене в третьем классе Семинарии, где десять учеников, отвечали по русскому языку первые четверо отлично: где ни развернешь книгу, переводят почти без остановки; во втором классе по Литургике — кроме первого ученика, все плоховато.
19 июня/2 июля 1902. Среда.
День встречи Великого Князя Бориса Владимировича.
Вчера посланник уведомил, что он с членами посольства отправляется сегодня утром в семь часов 55 минут утра в Иокохаму; я ответил, что буду на станции железной дороги к этому же времени. Сегодня в семь с четвертью часа я и отправился в сопровождении слуги Ивана с жестяною коробкою, в которой был мой клобук с бриллиантовым крестом; я надел шляпу, сказав Ивану постоянно быть везде недалеко от меня. На станции в Симбаси младший секретарь Посольства предупредил, что посланником взято отдельное купе для членов посольства, в котором место и для меня; не покупая билета, я и пошел в купе. Со станции в Иокохаме посланник взял меня в свой экипаж до консульства; а потом, сам с членами Посольства и иокохамским консулом Сиверсом, с которым я здесь же познакомился (ибо он только что прибыл на должность), отправившись ранее, чтобы ехать на судно, броненосец «Севастополь», встречать Великого Князя, прислал экипаж за мной в консульство; и я, уже одевшись в клобук и ордена, а сдав Ивану шляпу, и назначив ему, по возвращении в Токио, если увидит меня отправляющимся в дом к Великому Князю, ехать в Посольство и ждать меня там, отправился на пристань, в дом, где всегда принимаются царственные гости. Мне назначено было посланником представиться Великому Князю здесь, на пристани, и после того, как Великий Князь увидится с принцем Кан–ин’ом и вместе с ним обойдет японский караул. Принц Кан–ин прибыл в дом на пристани немного после меня; как прежде представленный ему, я раскланялся с ним и в ответ получил очень любезное приветствие и пожатие руки. Затем пришлось ждать прибытия Князя до исхода почти одиннадцатого часа. Принц Кан–ин принял его и провел по линии караула. Затем посланник выступил представить меня, и представление состоялось в очень неудобном месте, между крыльцом и поданным Великому Князю экипажем. Великий Князь, впрочем, был очень любезен, сказав, что его брат много говорил ему о Миссии, бросил и еще несколько ласковых слов и сел в экипаж. — Посланник опять взял меня в свой экипаж до станции. До Токио пришлось сидеть в отделении вагона, ближайшем к купе Великого Князя. (При прежних подобных случаях меня приглашали в купе Великого Князя — Александра Михайловича и Кирилла Владимировича; ныне этого не было — и лучше, ибо купе очень тесно.) Дорогой несколько познакомился со свитой Великого Князя. При нем пять человек: два офицера, его товарищи по полку — гусарскому; один офицер из батальона стрелков — красавец, двоюродный брат нашей посланницы, урожденной графини Толь; один — чиновник Министерства Внутренних Дел, временно прикомандированный к нему; и один иностранец — церемониймейстер какой–то, все вообще с какими–то немецкими фамилиями, которые я сразу ни одной не схватил на память. Со станции Симбаси во Дворец к Великому Князю доехал в карете посланника, по указанию секретаря посольства князя Кудашева, с моряком офицером. Там, потолкавшись несколько внизу, в свите, и подумав: «Вот как бывает в передних великих людей» — имев достаточное время подумать это — приглашен был наверх, а потом в комнату Великого Князя, причем оказался в сфере совсем неожиданной: Великий Князь пригласил сесть и минут семь–восемь рассказывал о своем путешествии исключительно для меня, так как больше никого не было в комнате; причем сказал, что уже утомлен своим путешествием, продолжающимся с ноября прошедшего года, что был в Египте, Индии, Сиаме, Китае и проч.; в Индии имел охоту на тигра, но убил только леопарда, и прочее; что, вероятно, дальше прибудут сюда путешественниками его брат Андрей, а дальше, может быть, и Наследник, что путешествие развивает и так далее. Я был положительно очарован ласковостью Великого Князя, кое- что говорил и сам, например, о бытии здесь Великого Князя Алексея Александровича в 1872 году. «У него была борода?» — спросил Борис Владимирович. «Совсем не было бороды, он был очень молод тогда, здесь же праздновал только совершеннолетие свое», — отвечал я. «Был очень красив?» «О, да» — и прочее. Один из свиты пришел сказать, что секретарь Посольства ждет меня с экипажем, почему, раскланявшись, я отправился с князем Кудашевым и двумя моряками, которых мы оставили, проезжая в Imperial Hotel пообедать, ибо для них, по расчету, не оказывалось места за столом у посланника. — В час назначен был обед (по–здешнему завтрак) у посланника — для одних русских, и съехались все русские, здесь служащие, с четырьмя дамами, женами служащих; прибыл и Великий Князь с своею свитою. Кончился завтрак в два часа десять минут. Я тотчас же отправился к себе, на Суругадай, ибо в два с половиною часа назначено было, по расписанию времяпровождения здесь Великого Князя, посещение зданий Духовной Миссии. Приехал я на «дзинрикися», предварительно заготовленном для меня Иваном у ворот Посольства; он же увез домой жестянку с клобуком, оставив мне шляпу. Орденов с лентами за завтраком я не снимал, хотя, начиная с Великого Князя, почти все уже были без орденов, в простом платье. По дороге на Суругадай я видел толпы японцев, ожидавших проезда Великого Князя. Приехав, велел ученицам и ученикам идти в Собор, чтобы пропеть молебен, велел также отнести в Семинарию и Женскую школу по дюжине стульев для предполагавшегося экзамена — сидеть свите, ибо имело быть довольно много людей. В Церкви собралось довольно много христиан; между прочим, князья Стефан и Лука Доде. Облачившись, все: я, четыре иерея, диаконы Львовский и Кугимия — ждали долго, ибо посланник сказал мне, что тотчас же за мною будут, но были уже после трех часов. Я вышел с посохом, а Кугимия с крестом на блюде, который я взял у него и приветствовал Великого Князя, дав приложиться к нему. Причем опоздал несколько, встретил Великого Князя уже при облачальном месте; вперед следует избегать этой неловкости. Молебен был краткий. По благословении, — «Царю Небесный». Читал Львовский по–русски. Вообще все, что следовало говорить диакону и мне, было по–русски; но пели оба хора вместе, ставши налево (направо положен был ковер для Великого Князя), по–японски. За чтением следовало: «Бог — Господь и явись нам» трижды, тропарь благодарного молебна, тройная краткая ектения и «Премудрость», «Пресвятая Богородица спаси нас», потом по–русски многолетие, по–японски «икутосемо», уронившее на сей раз, ибо певчие стали петь, когда я обернулся к престолу молиться, как обычно при многолетии. Крест я дал поцеловать только Великому Князю, после чего, разоблачившись, вышел, услышал комплимент певчим. Нужно заметить, что Великий Князь при молебне стоял неприлично — обернувшись к служащим и певчим, а не к алтарю; быть может, это — чтобы не стоять задом к священнослужащим. Но, во всяком случае, для японцев это соблазн, и лучше, если бы Великий Князь показал более благоговения к алтарю. — Потом я предложил Великому Князю взглянуть на Токио с колокольни. Кстати и погода в это время несколько прояснилась, хотя Фудзи нельзя было видеть за облаками; вообще, все эти дни была погода весьма плохая — дождливая и сырая; выгода только та, что не очень жарко. Все и были на колокольне, затем у меня в комнате, причем Великий Князь и не присел; да и неудобно было: комната такая тесная, а вошло так много, что о сиденье не могло быть речи, почему я увел Великого Князя взглянуть в комнату внизу, где живут ученики Катихизаторской школы, оттуда — в библиотеку, которую и видели: основную на третьем этаже, запасную на втором и японскую переводнорелигиозную внизу. Великий Князь был настолько любезен, что предоставил себя в распоряжение показывающего, посему я повел его, как и условлено было с посланником, в Женскую школу; проведши его по коридору второго этажа, чтобы показать комнаты учениц, которые поклонами приветствовали его из своих жилищ, я привел его потом в классную наверху, где разложены были экзаменные работы их, которые похвалив, Великий Князь спустился вниз, и здесь в классной зале устроен был маленький экзамен ученицам. Великий Князь сел было, но ученицы, встав, запели «Царю Небесный», и гость должен был встать и, обернувшись к образу, стоял пока пропели. Две маленькие ученицы Екатерина Хагивара и Надежда Кадзима спрошены были по Священной Истории и своими тоненькими голосами рассказали бойко, без запинки, первая «Историю Давида и Голиафа», вторая «Продажу Иосифа братом», как указал Великий Князь по картинкам. Рассказывали и пищали так много, что у одного из гусаров слезы показались на глазах, как говорили потом в Женской школе (я сам не мог видеть, будучи занят с Великим Князем). Только что я хотел спросить потом двух старших, как мы располагали было, как посланник подошел ко мне и тихо сказал, что «некогда, время Великому Князю нужно на другое»; нечего делать — встали, прекратив испытание. Великий Князь любезно поблагодарил, и мы оставили школу. Коляска стояла у ворот; но я просил на минуту зайти в Семинарию. Великий Князь пошел мимо коляски со мной. На дворе Семинарии встретили профессора; к сожалению, слишком далеко стояли — я не мог представить их, а только указал и сказал, что это кандидаты русских
