Куртис Кейт - Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой
Хотя Герман Корт настаивал на точности даты своей записи, кажется логичнее предположить, что сообщение от капитана Канта пришло к нему поздно вечером 30-го, во время его ночного дежурства, и что он нечаянно поместил эту информацию на странице 31 июля. Если так, запись зафиксировала факт гибели самолета Мередита и вообще не проливает света на случившееся с Сент-Эксом.
Попытки отыскать капитана Канта, передавшего первоначальное сообщение, не принесли никаких результатов. Но даже если он и отыщется завтра, слишком маловероятно, если после истечения шестидесяти лет он сумеет вспомнить точную дату передачи по телефону конкретного сообщения Корту.
Отчеты военного времени 2-й команды люфтваффе погибли, похоже, во время немецкого отступления из Франции, хотя вахтенный журнал военного времени подразделения, базировавшегося в Истре, сохранился. 30 и 31 июля 1944 года он фиксирует «активную вражескую разведывательную деятельность по всей южной части Франции» без лишних комментариев. Ни слова, как это ни странно, о расстрелянном 30 июля самолете Мередита и, что более объяснимо, ни слова о судьбе «лайтнинга» Сент-Экзюпери на следующий день.
Вероятно, какая-нибудь недоступная долина в Альпах может однажды раскрыть свою мрачную тайну выносливому альпинисту, хотя даже это кажется сомнительным. Но все возможно. Все друзья-летчики Сент-Экзюпери сходятся в одном: он предпочитал для себя именно такой конец. Как Мермоз и Гийоме, следов которых так никто никогда и не нашел, Антуан унес последнюю загадку своей жизни с собой в могилу Его необыкновенное возвращение из совершенно безнадежного полета над Турином и Генуей 29 июня оставило у него ощущение, что он был, как говорят французы, человеком, чью смерть просто отложили на время. Странно не его исчезновение 31 июля – странно, как он оставался жив до этого. Элементарную ошибку допускают те, кто считает его близким к самоубийству, судя по его последним, полным отчаяния письмам.
Дени де Ружмон подошел ближе всех к правде, воспринимая высказываемое Сент-Экзюпери желание умереть как свидетельство настроения, а не стремление или намерение. Есть люди, предчувствующие приближение конца, есть те, кто, подобно Китсу, может оставаться «наполовину влюбленными в успокоение смерти», но это вовсе не означает, будто они собираются свести счеты с жизнью. Самоубийство обычно означает движение «вниз», а гибель Сент-Экзюпери была «восхождением». Оно, совсем как написал его друг Анри Бордо в прекрасной статье, посвященной его памяти, как «смерть воспарившая, воистину улетевшая куда-то вдаль», и, какие бы мысли ни преследовали его самого всякий раз, когда он думал о смерти, его гибель заставляет вспомнить строчки, на которые он однажды наткнулся в молодости:
Струя воды прозрачной била только вверх.
Вскоре после своего чудесного спасения во время полета в небе Турина и Генуи Сент-Экс сказал Гавуалю, что, если когда-либо что-нибудь случится с ним и он не сумеет вернуться с задания, большую кожаную дорожную сумку, где он хранил свои рукописи, следует отправить в Алжир и передать там его другу Жоржу Пелисье. Гавуаль выполнил просьбу товарища в точности, неосторожно создав запутанную ситуацию, тянувшуюся в течение нескольких месяцев. Обычно все принадлежавшие исчезнувшему летчику вещи, согласно инструкциям, существующим во французских военно-воздушных силах, хранятся на специальном складе и, в конечном счете, передаются его вдове или ближайшим родственникам, когда летчика объявляют окончательно исчезнувшим. Гавуаль предпочел проигнорировать букву закона, сделав особое исключение в пользу своего друга Сент-Экса. Неопечатанная сумка в итоге оставалась у Пелисье в Алжире добрых четыре месяца до того, как за ней прибыл (в январе 1945 года) Жан Лельо, посланный специально из Нэнси по приказу генерала Шассена.
Помимо этой большой кожаной дорожной сумки, которую Антуан возил с собой и на Сардинию, и на Корсику, был еще небольшой фибровый чемоданчик. Сент-Экс оставил его в Нью-Йорке, покидая город в 1943 году. Чемоданчик вернули в Париж Консуэле, когда она возвратилась во Францию в 1946 году, а спустя еще некоторое время два мешка с вещами, принадлежавшими летчику, были официально распечатаны и вскрыты в присутствии адвоката с мольеровским именем Турнесак. Нашли несколько пар носков и рубашку, четыре черные перевязанные папки с машинописным текстом «Цитадели», пять записных книжек, где Антуан долгие годы тщательно записывал свои мысли по тому или другому вопросу, и множество различных бумаг. Среди них оказалась стопка листов с текстом, отпечатанным на ротапринте, и сначала все приняли ее за отдельный фрагмент «Цитадели», но, как выяснилось, в Касабланке один из почитателей иезуитского прелата Тейара де Шардана вручил отпечатанные на ротапринте страницы Сент-Экзюпери.
Среди бумаг лежало и письмо Сент-Экса, написанное им из Ла-Марса генералу Шамбре, но так и не отосланное. Тот факт, что Антуан бережно хранил письмо, хотя и не отсылал адресату, доказывает: писатель придавал огромное значение своим строчкам, и вряд ли можно говорить о сильном преувеличении, когда некоторые считают это «духовным завещанием» Сент-Экзюпери. Судите сами:
«Ах, генерал, миру предстоит решить всего лишь одну проблему, одну-единственную: как вернуть человечеству духовный смысл бытия, душевное беспокойство. Как заставить людей окунуться в нечто сродни грегорианскому песнопению. Если бы у меня была склонность к вере, я бы не смог придумать для себя ничего лучшего, чем Солезм, как только эта «необходимая и неблагодарная работа» будет выполнена. Нельзя же просто жить, находя удовлетворение в содержимом холодильников, политике, выписках банковских счетов и разгадывании кроссворда. Нельзя больше жить в черно-белом мире, лишенном поэзии и любви. Просто услышав народную песню, дошедшую до нас из XV столетия, понимаешь, как сильно мы деградировали. Все, что нам остается сегодня, – бездушный язык пропагандистского громкоговорителя (простите мне мою откровенность). Два миллиарда людей превращены в уши для внимания механическому голосу робота-громкоговорителя, понимают только этого робота, сами превращаются в роботов. Все потрясения прошедших тридцати лет прорвались из двух источников: тупика экономической системы XIX столетия и духовной безысходности.
Разве Мермоз последовал бы за своим большим дурнем полковником, поддержал бы его, если бы не эта жажда, не это страстное желание, от которого умирают люди? Почему Россия? Почему Испания? Люди испробовали, испытали, проверили на себе декартовские ценности, но результат едва удовлетворил их, они оказались бесполезны вне естествознания. Остается одна проблема, единственная задача: заново осознать, что существует еще и духовная жизнь, и жизнь духа выше жизни разума, и она одна может удовлетворить человека, его стремления и жажду. Но жизнь духа – не просто религиозная жизнь, которая является лишь одной из форм духовной жизни (хотя жизнь духа может и непременно привести к религии). Но жизнь духа начинается там, где «всеобъемлющее» существование воспринимается значимее тех материалов, из которых оно составлено. Любовь к дому (любовь, о которой не знают в Соединенных Штатах) уже проявление жизни духа.
